лежавшей на тарелочке, кусочек шоколадка, стал его сосать.
Тем временем Марченко закончил чтение бумаг, некоторые подписал, на некоторых в углу поставил свой гриф, а две или три перечеркнул целиком и, передав их адъютанту, приказал:
– Отдай бумаги связному, пусть везет в штаб дивизии. Да пусть передаст там, что я завтра сам приеду. Хватит болеть, а то они там черт знает что натворят… Я уже здоров! А сам погуляй немного, нам с начсандивом поговорить надо.
Когда адъютант вышел и плотно прикрыл за собой дверь, Марченко придвинулся поближе к Борису и негромко сказал:
– Ну, Борис Яковлевич, рассказывай, как тебя «хозяин» принял, что про меня расспрашивал?
Борис, помня рассказ Лурье и не имея причин что-либо скрывать от Марченко, подробно рассказал комиссару обо всем, что видел в штабе дивизии. Не забыл сказать и о том, что ему, мол, кажется, что для должности начсандива он не очень годится, и что в санотделе он думает проситься об освобождении.
Последнее заявление Алешкина рассердило Марченко.
– И тебе не стыдно?! Ты еще даже не попробовал, что это за работа, а уже бежать хочешь! Ты думаешь, мне комиссарить, да еще с таким комдивом, легко? А я же не бегу. Чего ты испугался? Что комиссар с комдивом не в ладах живут? А тебе-то что… Ты делай свое дело, как полагается, и плюй на всех! Выбрось эту блажь из головы. Понял?! Это я тебе как коммунисту говорю… Ну ладно, ты в санотдел сейчас едешь? Поезжай. Вернешься, ко мне зайдешь. Я все-таки решил бросить эту «блаженную» жизнь. Хватить лечиться. Хотя Зинаида Николаевна и против, говорит, еще с недельку здесь на диете посидеть нужно. Да мне уже невмоготу… Да и в дивизии ЧП на ЧП сидит и ЧП погоняет. Вот и сегодня ночью из 50-го стрелкового полка часового фашисты вместе с пулеметом унесли! Чёр-те что! Ну, ступай, да, жить будешь, как я сказал, здесь, а не при штабе, там тебе делать нечего, а здесь, гляди, и порежешь кого-нибудь.
– Но комдив приказал мне жить в штабе.
– Что комдив?! – вскипел Марченко, – я комиссар, говорю, что будешь жить здесь, а с комдивом я сам поговорю!
Борис молча вышел и, встретив в коридоре Перова, узнал, что машина готова и ждет его у крыльца.
Через несколько минут Алешкин и шофер Бубнов быстро ехали по хорошо укатанной, снежной, твердой, как асфальт, дороге по направлению к штабу армии, где находился и санотдел.
Через час он уже входил в землянку, занимаемую начсанармом, военврачом 1 ранга, Николаем Васильевичем Скляровым.
Санотдел армии располагался в довольно большом лесном массиве, на невысоком песчаном бугре, километрах в трех северо-западнее станции Войбокало, и на таком же расстоянии от штаба армии, расположенного еще западнее.
В двух-трех километрах от санотдела размещался ряд полевых госпиталей госпитальной базы армии, занимая различные участки леса в промежутке между железнодорожными станциями Жихарево и Войбокало.
Землянка начсанарма, как, впрочем, и все землянки, занимаемые санотделом, строились саперами, и потому выглядели совсем не так, как землянки
