темнота, сейчас же – освещалась розовато-оранжевым свечением. «Что это?» Возник естественный вопрос, и появилось вновь ощущение жжения. Она перевела взгляд на руки и едва не закричала. Одна половина мозга осознавала, что видят глаза, другую – забивало отрицание. Роза вновь чувствовала себя раздвоенной, и то, что жило посередине головы, скомандовало вытащить руки из огня, мерцающего вокруг чайника. Он посапывал, закипая под руками женщин.
Поражало, что у неё тоже светятся кисти. Тряся от беспокойства пальцами, заметила, пламя угасает с запястья… вскоре – исчезло вовсе. Роза перевела взгляд на женщин и обратно на чайник. Возвращаясь к своим рукам, сообразила – это не совсем огонь, скорей некое свечение. Она потрогала посудину. Обожглась. Сунула в рот палец, затем приложила ладони к щекам, дивясь прохладе. Запаниковать не дала мысль: вдруг, что видит – норма, по привычке подводит память.
Роза ждала, успокаиваясь тем, что женские лица озаряются улыбками, заметила – их руки не касались металла. Вновь потянулась к чайнику. Время шло, ничего не происходило. «Диво… так диво!» Не покидало удивление…
Пляска крышки на восходящих струйках пара воспринялась уютной домашней песенкой. На смену хаосу чувств нахлынули воспоминания из детства:
Она лет десяти и бабушка сидят на пороге между кухней и комнатой. Смотрят в открытую дверцу печи, где потрескивают горящие дрова. Отблески пламени играют в морщинах старушки, скрывая их глубину. Аромат древесной смолы кружит голову, на плите выстукивает чайник. Бабушка нежно гладит ей волосы, тихо напевая в такт стучащей крышке. Их распев сливается в единый мотив и убаюкивает: Роза из детства засыпает, уткнувшись в бабушкины колени.
Видение исчезло неожиданно, как и появилось. Роза подумала: «Зачем люди взрослеют». Навеянная грусть прогнала из памяти приятные ощущения, и клонило ко сну.
Женское пение плавно смолкало, точно прощалось с чайником и с ней. Вначале Роза заподозрила, что чудная картина мерещится, разве мыслимо наблюдать за голосами? Но отрицать диво не решалась. Она не отводила взгляда от формирующихся энергетических жил: извиваясь в многоцветной гамме спиралевидными движениями, втягивались женскими животами, пропадая постепенно в области солнечного сплетения. Последний луч ярко-золотой скрылся под платьем Золотки. Розе на мгновение показалось, что из камеры исчезла жизнь. Может и во всем мире её не стало. Только она, единственное живое существо в бездыханной вечности, наблюдает губительное световое явление.
Камера ожила звуком шороха. Над столом появилась маленькая вспышка света и зажглась свеча. Неокрепшее пламя осветило руку Золотки, вернее, указательный палец.
– Ой! – вырвалось у Розы, когда поняла, как зажглась свеча.
«Глупая я, отсюда удивляюсь, вскипятили они чайник, тут – свеча!» Роза поймала улыбку Золотки. «Больше никаких вопросов и удивлений», – решила она, стыдясь своего невежества.
– Алё…
