котором потребовала, чтобы вы забрали нас? – спросила Пайпер. – Но ты решила, что там будет Перси.
– Пожалуй, лучше мне помалкивать об этом. Сейчас я о Гере не могу сказать ничего хорошего.
Пайпер посмотрела вниз:
– А кто сюда ходит?
– Никто. Это просто почетный домик – я тебе уже сказала. Никто сюда не ходит.
– Кто-то все же ходит. – Пайпер указала на следы в пыли у порога. Подчиняясь какому-то внутреннему порыву, она толкнула дверь, и та легко распахнулась.
– Слушай, Пайпер, я думаю, нам не стоит… – Аннабет отступила назад.
– Ну… считается, что мы должны подвергаться опасностям.
И Пайпер вошла внутрь.
Она не хотела бы жить в таком домике. Здесь было холодно, как в морозильнике. В центре помещения в окружении белых колонн высотой в десять футов восседала на троне статуя богини, облаченная в ниспадающие золотые одежды. Пайпер всегда думала, что греческие статуи делаются из белого камня и глаза у них пустые, но эта была ярко раскрашена и имела вполне человеческий вид, если не считать громадных размеров. Пронзительные глаза Геры, казалось, следили за Пайпер.
У ног богини в бронзовой жаровне горел огонь.
«Кто же его поддерживает, – подумала Пайпер, – если домик всегда пуст?»
На плече Геры сидел каменный ястреб, а в руке она держала посох, из которого рос цветок лотоса. Волосы богини были сплетены в черные косы. На лице улыбка, но глаза холодные, расчетливые, словно она хочет сказать: «Мать знает все. Не вздумайте меня сердить, а то вам не поздоровится».
Больше в домике ничего не было – ни кроватей, ни мебели, ни туалета, ни окон, – ничего, что могло бы пригодиться для жизни.
«Не дом, а склеп, – пронеслось в голове у Пайпер. – А еще богиня семьи и брака».
Нет, это не ее мать. По крайней мере, в этом Пайпер была уверена. Она вошла внутрь дома не потому, что ее потянуло сюда, просто здесь ее чувство страха усиливалось. Тот сон – страшный ультиматум, предъявленный ей, – имел какое-то отношение к этому домику.
Пайпер замерла. Они здесь были не одни! За статуей, у небольшого алтаря за ее спиной, стояла фигура, закутанная в черную шаль. Видны были только ее руки, поднятые ладонями вверх. Она словно напевала что-то – то ли молитву, то ли заговор.
– Рейчел? – Аннабет даже рот открыла от удивления.
Девушка повернулась. Она опустила шаль, и открылись копна рыжих волос и веснушчатое лицо, которое никак не соответствовало мрачной атмосфере домика и черной шали. Ей было лет семнадцать, вполне обыкновенная смертная девица в зеленой кофточке, потрепанных джинсах, покрытых всевозможными пятнами. Несмотря на холодный пол, обувь на ее ногах отсутствовала.
– Привет! – Она подбежала к Аннабет и обняла ее. – Извини! Я спешила со всех ног – раньше никак не получалось.
Несколько минут они говорили о парне Аннабет, об отсутствии всяких новостей о нем и обо всем в таком роде, наконец Аннабет
