купим к нему побольше?
– Купим-купим. Ты есть-то будешь, горе мое?
– Буду-буду. – Славка вдруг почувствовал, как нетерпеливо бурлит его живот, еды требует.
Зачем нужны гробы из цинка?
Была поздняя мокрая осень. На поселок привезли цинковый гроб, поставили у тринадцатого дома. К гробу вышла женщина в черном пальто с припухшим животом. Плакала она не громко, обмякшая ее фигурка, скрученные руки, опухшее лицо и упрямые тихие слова:
– Надо, обязательно надо.
– Нельзя, пойми, – говорили родственники и соседи, а она вновь и вновь, и тише все, тише, но настойчивее повторяла:
– Надо, обязательно. Не тираньте мою душу.
Она одолела всех, и разговор изменился.
– Ножницами надо большими.
– Нет, только зубило.
– Ножом можно хорошим. Вспороть в одном месте, дальше как по маслу пойдет.
Принесли большой нож, и как только вспороли цинк, еще не видно было, что там лежит внутри, потянуло по поселку странным, едким запахом, приторным кисло-сладким, впивающимся в ноздри, шевелившим толпу.
– Я не могу, – слышалось тут и там, и женщины, зажимая носы, отходили от гроба.
– Вася, родненький, на кого же ты нас покинул?! – завыла глухо вдова, порываясь обнять, расцеловать то, что было три недели назад ее мужем.
– Надо же, – пыхтели «Севером» мужики. – На фронте с сорок второго, ни одного ранения. Только награды. А тут током шандарахнуло.
– Вася, родненький, как же мы без тебя?!
А Славка смотрел на женщину и думу серьезную думал про отца своего и про его автомат.
Автомат
В коридоре райсуда стояли высокие стулья с широкими подлокотниками. Положив на них руки, Славка уверенным взглядом осматривал проходящих мужчин. Глаза быстро освоились в полумраке, и он размечтался: «Теперь точно его узнаю!» Но прошел один мужчина, другой, а папы среди них не было. Славка вышел на улицу. Осеннее солнце, веселые витрины магазинов, суетливые машины, много людей – интересно!
– Вот ты где! – В дверях появилась мама. – Обыскались тебя!
Славка вздрогнул, посмотрел ей в глаза, теряясь в догадках: «Когда же она выпила, где? Дома не могла, в электричке – тоже…»
Мама взяла его, обмякшего, за руку, а он грустно подумал: «Теперь не буду папку искать, нечего с ним говорить. Теперь надо, чтобы она еще не выпила. А то… как с ней ехать домой с пьяной?» Мама не заметила перемены в настроении сына, ей было не до того.
– Пойдемте, наше дело объявили. – Тетя Настя строго посмотрела на непослушного племянника и повела их в зал.
Сели. Такие же стулья, как в коридоре, но много стульев и много людей в зале.
Строгая женщина на трибуне стала читать скучные бумаги. Мама заплакала, положила сумку на колени сына – его словно током дернуло: там что-то лежало – или четвертинка, или одеколон. Он весь напрягся, вспотел, не находя себе места.
– Да что же
