Долго откачивали его, потом стало рвать его водою, и начал он приходить в чувство. В это время в нем проявилось беснование, бес говорил в нем, что он уже двадцать пять лет владеет им, что он ему принадлежит. Потом отцы связали его, отнесли в келию и затворили, а сами пошли ужинать. Не прошло и четверти часа, смотрят – он, развязавшись, бежит рысью к морю топиться. Братия догнали его и воротили, опять связали и уже караулили его всю ночь. В это время он всё бранил духовника.
Утром он пришел в себя. Братия с ужасом стали его спрашивать: «Что это с тобою сделалось, отец Августин?» Он всё рассказал им подробно, что видел и слышал, и всех привел в ужас и содрогание своим повествованием. «Простите меня, святые отцы, что беспокоил вас своим искушением, это последовало оттого, что я не послушал советов духовника, который не советовал мне ехать на Крумицу, и я против его воли дерзнул понадеяться на себя. И вот от этого преслушания какой плод я пожал! Когда судно пристало к берегу, у меня в голове начали рождаться глупые мысли такие: “Прыгни в море и покупайся, хорошо окунуться в воду или утонуть”. От этих мыслей я смутился и поспешил выйти на берег. Там один пригласил меня покупаться, и я согласился. А как я утопал, того уже не знаю, но помню, что явились мне два арапа черных и стали меня топить. Я противился, а они усиливались погрузить меня в воду, чтобы совсем утопить, но не могли, и один сказал другому: “Что это значит, что мы не можем утопить его?” Другой отвечал: “Да вот то, что́ висит на шее у него, – оно мешает”. С этого времени я уже не помню, как меня вытащили из моря, как откачали и как я кричал и всё бранил духовника. А когда меня связали и затворили в келии, то помню, что вошли ко мне два черных человека и говорят друг другу: “Видишь ли, какие окаянные, немилостивые монахи! Связали его”. Потом они развязали меня и сказали мне: “Теперь ты развязан, беги скорей к морю и утопись”.
Я, вскочив, побежал рысью к морю, но отцы, увидав меня, догнали и вернули назад. В эту ночь ко мне пришли два огненных беса с огненными палками в руках и начали меня бить. Я стал кричать: “Бьют меня, больно!” Отцы, караулившие меня, не видя ничего, спрашивали: “Кто тебя бьет?” Я им отвечал, что вот бьют меня какие-то огненные люди, и так ужасно больно! Уж до смерти не забуду этого лютого битья и какие они страшные».
Когда он возвратился в обитель, то сам рассказал духовнику обо всём случившемся и потом с гневом выговорил духовнику: «Всё это наделала твоя проклятая епитимия». После этого он удалился на жительство за Афон и прожил там несколько лет.
Однажды духовник спросил у него: «Как ты поживаешь в пустыне? Ибо ты прежде боялся бесов, а теперь как ты там с ними поживаешь?» Он отвечал: «Когда я жил у вас, то очень боялся бесов, но когда поколотили они меня, с тех пор я уже более не боюсь их». Пожив на Керасях и не обретя там покоя, он опять возвратился в обитель и поселился на Крумице, где прожил много лет. Наконец, заболевши, он прибыл в обитель и, проболев с полгода, с должным напутствием христианским преставился в вечность[6].
Защита
Печатается по кн.: Духовное наследие иеросхимонаха Иеронима, старца-духовника Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. М., 2012. С. 132–136.
