я пешком пришла.
– Откуда? На той стороне до самой близкой деревни километров десять!
– А я люблю пешком ходить.
– И обратно пойдешь? Сейчас? В темноте через лес? Где твоя машина? Или велосипед? – его голос становится все более напряженным.
– У меня нет ни машины, ни велосипеда, – совершенно честно признаюсь я. – А в том, чтобы ходить в темноте через лес, нет ничего сложного. Если точно знаешь, куда хочешь прийти, конечно. Вот если не знаешь, то запросто дашь сбить себя с пути…
– И ты не боишься? – тихо спрашивает он.
Я качаю головой. Ночью в реке есть только одно важное правило: не бойся самого страшного. Умение не бояться самого страшного спасало многих, приходивших на этот берег до него, и наверное, спасет многих после. Но ему незачем знать об этом. Я тихонько смеюсь.
Мужчина поднимается, выключает фонарик, чертыхается и снова включает.
– Знаешь, я пожалуй пойду…
– Да? Уже?
Он не отвечает. Он уходит очень быстро и несколько раз оглядывается, как будто проверяя, не бегу ли я за ним. Все-таки напугала! Даже без помощи воды! Его страх не был ни леденящим, ни смертельным. Он был скорее разумным, ну и что же? Водянице любой страх хорош. Особенно после того, что уже три дня подряд тут устраивает Рыжая. Я ложусь на спину и чувствую, как его страх, остывая, медленно спускается из воздуха в воду. Он накрывает меня, как будто засыпает первым снежком. Вода вздрагивает, покрывается мелкой рябью, и у меня по спине бегут сотни маленьких юрких мурашек. Я закусываю губу, чтобы не застонать от наслаждения. И нечего усмехаться. У каждого свои удовольствия.
Скрииииииииииип…
Дверь открывается. Рыжая с трудом раскрывает глаза и смотрит на мужчину в белом халате, который стоит над ней. Пятница, восемь часов утра, утренний обход с целью выяснить, как заживает сложный перелом пациентки. В первый момент абсолютно реальный доктор смешивается в сознании Рыжей с обрывками очень странного димедролового сна. Она пытается сообразить, чему же верить. Хочет провалиться обратно в разноцветные виденья, но доктор наклонился над ней и улыбается. Доктор смотрит на Рыжую. Рыжая смотрит на него. Ее взгляд цепляется за его взгляд, обнимает, притягивает к себе, обещает, удивляется, удивляет.
– Меня зовут Анна, – шепчет Рыжая.
– Меня зовут Илья, – сам удивляясь своим словам, сообщает доктор, а потом добавляет все еще деловитым тоном, но уже понимая, что мысли его убегают в несколько странном направлении, – Вот что, Анна, я смотрел ваши снимки. Завтра утром вас выписываем. Так что после завтрака, – здесь он уже понимает, что говорит нечто совершенно невообразимое, но остановиться не может, – после завтрака я повезу вас домой на своей машине…
Рыжая только кивает и проваливается обратно в свой димедроловый сон. Успевая вполне трезво подумать, что доктор очень хорош собой и – уже не вполне трезво – что если было бы можно, она взяла бы его в свое сновиденье.
