на нее и навсегда запомнил картину истинного возмущения.
Тяжело дыша, уставившись на меня светло-голубыми навыкате глазами, Валентина Марковна, с трудом сдерживая гневное волнение, сурово заговорила:
– Вы хорошо знаете, Аркадий Александрович, я работаю в школе двадцать пять лет и давно уже вправе определять, где закладывается необходимая основа нравственного воспитания человека. Она закладывается здесь, в школе! И именно старые, верные, опытные кадры ответственны чутко и бдительно относиться ко всем авантюрным новаторствам и экспериментам. Иначе недалеко и до полнейшего растления молодого поколения. Да, да! Вы бы слышали, что он сейчас говорил детям о Наталье Ростовой! – Валентина Марковна строго ухмыльнулась. – Что? Да у нее, по его мнению, сексуальное влечение к князю Курагину, и поэтому она хотела уехать с ним от Болконского! Кстати, услышал из класса смешок и заявил, мол, зря смеетесь, в школах давно пора вводить половое воспитание. Так и выразился Мол, на уроках биологии в первую очередь.
– Мне кажется, он прав насчет полового…
– Кому? Им?! Да о чем вы говорите, Аркадий Александрович! Что этот юноша может понимать в половом вопросе?! Он извратит детей! Извратит и уедет, а нам потом – расхлебывай! Мы не пойдем наповоду у Запада! А что за манера рассказывать в вопросительной форме? Одни вопросы! У детей создается впечатление, что учитель ничего не знает, а кто как не учитель им может объяснить, доказать, направить!
– Не знаю, Валентина Марковна, что это за метод, но мне кажется, он продуктивен.
– В каком это смысле?
– Вот вы теперь сами задумались, почему же Наталья Ростова пыталась уйти к Курагину.
– Для меня это всегда было решено и ясно! Она просто начиталась романов!
– Я так не думаю.
Эту фразу я, вероятно, произнес насмешливо, и Валентина Марковна, холодно взглянув на меня, стремительно встала.
– Я поговорю с ним о ваших замечаниях, – утешал я ее, сглаживая насмешку. – Мы не должны резко критиковать молодых специалистов – недолго остаться вообще без преподавателей. Понимаете? Вы ведь знаете, что у Векового были какие-то неприятности в школе, где он прежде работал. Там он пробыл два года, а у нас, может быть, и того меньше.
Мои рассуждения возвратили Валентину Марковну в ее обычное состояние надменной суровости; она решила, что я защищаю Векового из соображений административного порядка, и на какое-то время ее негодующее волнение улеглось.
Конечно, так оно отчасти и было, я имел основания опасаться, что Вековой может погорячиться, плюнуть и уехать, и попробуйте тогда добиться хоть какой-то успеваемости, если, как, например, в прошлом году, на всю школу один математик, а химика полгода вообще не было. Но не только поэтому я решил похвалить Сергея Юрьевича. Уже тогда я понимал, что предстоит борьба, что за этого человека
