С трудом, лишь к лету, встал потом на ноги…
Деревья ерошились сучьями, тянулись к небу. Внизу, между косогором и рекой, лежало болотце. Наверху была церковь, деревня, а точнее – то, что от нее осталось. Можно скрести из этих краев, обходя людные места, но мать поднимет крик: отправился в родную деревню, сославшись на странную болезнь под названием «ностальгия», – и пропал! Приметы – кучерявая борода во всю харю. Звание – полковник. И пойдет писать губерния: сбежал, похитил… Утопленника припишут. В голове от раздумий у Михалыча клинило. Одно было ясно: уходить, оставив всё так, как есть, нельзя. Но если нельзя уходить, то надо связаться Конторой. Это в первую очередь. Надо получить полномочия, как можно скорее, пока мать не подняла крик, потому что обещал через три дня вернуться. Уезжая, он так торопился, что забыл у матери свой мобильник.
Какой же сегодня день? Понедельник. В деревне из местных практически никого, одни дачники. А дачники – народ пришлый, живут набегами по уик-эндам. Поэтому следует осмотреться. Главное – связь. Тулуп пока останется здесь, на сучке – со стороны его не видно, да и кто здесь теперь ходит-то! Разве что совы по ночам за мышами гоняются…
Обшарив карманы мехового изделия, он обнаружил катушку суровых ниток и складной нож.
Скользя по откосу, он опустился к болотцу и двинул в обход косогора. Главное – не допустить сближения с кем бы то ни было. Легальность в данном деле совершенно теперь не к лицу.
На пути лежала старая ель. Дерево спилили, обрубили сучья и ошкурили, осталось вывезти из леса. Древесина высохла, задубела. Михалыч подобрал с земли пружинистый сук и стал ошкуривать, затем заострил конец.
Глава 2
В Матросовку наехало начальство. Проезжий арестант удавил раззяву-сержанта, убил ученого-физика! В отделении толклось чуть не всё руководство УВД, среди которых подполковник Тюменцев, похожий на взрослого поросенка. И даже бригада ФСБ во главе с полковником Серебровым. Эти последние стоят сторонкой, мыслят промеж себя, дают указания, в то время как всю черновую работу менты исполняют, измаялись. И всё напрасно. С чего это сбежавший задержанный прихватил лишь затвор от пистолета? Брать – так уж ствол целиком, поскольку затвор ни на что не годится. Опер Иванов и так крутится и эдак. Выходит, не избежать ему нахлобучки.
Тюменцев подсунул «ловцам шпионов» очередную версию: по личным делам, де, ученый приехал. Выпил, купаться полез. А сердце не выдержало.
Серебров моментально вскипел:
– Чтобы вы знали! Потерпевшего утопили!
– Оставив на берегу?
Но Серебров гнул свою линию: не забывайте о главном, речь о стратегических интересах. Начнем-ка мы с ваших… Пусть расскажут, как было на самом деле.
– Хорошо, Федор Адамович, пусть расскажут…
Допрос начали с Иванова. Рассказывай капитан, как ты докатился до жизни такой.
– Сидел я. Писал. Слышу – орет кто-то… Спускаюсь – Гуща… К трубе прикованный. Короче, приехали…
– Дальше!
