консультантов», – поведал мне Драгасакис, когда мы встретились в первый раз после моего возвращения в Грецию, за несколько недель до выборов. Мой близкий друг Вассилис, с неизменным скептицизмом воспринимавший все шаги Драгасакиса, не одобрил эту кандидатуру, но я откровенно порадовался тому, что кто-то уже действует заблаговременно.
После встречи с Хулиаракисом я проникся к нему расположением, несмотря на его очевидное стремление избегать чрезмерно тесного сотрудничества и на не менее очевидную склонность прятать, как говорится, тузов в рукаве. Мои опасения почти окончательно развеялись, когда он рассказал, что в магистратуре Афинского университета его наставниками были два прогрессивных профессора-интеллектуала – экономисты, дорогие моему сердцу, в том числе мой близкий друг и коллега Николас Теокаракис, член академического «квартета», что сформировался сразу же после моего прихода в университет в 2000 году (в этот «квартет», напомню, входил также и Стурнарас)[115]. Эта информация ободряла, особенно с учетом моего плана назначить Теокаракиса ответственным за разработку и проведение фискальной политики.
Собирая свою команду, я терзался мыслью о том, что никто из них не имел никакого реального опыта взаимодействия с «Тройкой», то есть с теми технократами, которые наезжали в Афины с полномочиями от ЕС, ЕЦБ и МВФ, вламывались в греческие министерства, учиняли настоящие допросы государственным министрам и навязывали тем свою волю, подобно судебным приставам. Впрочем, такой «невинности» вполне следовало ожидать от людей, никогда не служивших Подкормистану, от тех, в ком ранее греческие чиновники и представители «Тройки» видели смертельных врагов. К счастью, однажды мне посчастливилось столкнуться с Еленой Панарити, которая владела языком «Тройки» и была сведуща в ее modus operandi[116].
Елена много лет проработала в Вашингтоне, прежде всего во Всемирном банке, сумела наладить прочные отношения с влиятельными людьми, которые были связаны с институтами так называемого «Вашингтонского консенсуса» (это пакет реформ, которые США «прописывали» кризисным экономикам), в том числе с бывшим министром финансов США Ларри Саммерсом, кому она впоследствии меня представила (вспомним главу 1), и с Дэвидом Липтоном, второй по значимости фигурой в руководстве МВФ. Работа в Перу по линии Всемирного банка и сотрудничество с деспотическим режимом президента Фухимори сделали Елену жупелом для левых Греции и других стран. Сама она обычно отвечала, что, с кем бы ни приходилось работать, важнее всего было дело: когда побуждаешь людей, живущих в трущобах и лачугах, изменить взгляд на жизнь, начать инвестировать в эти жилища, обрести душевное спокойствие – и использовать это жилье как актив, позволяющий официально выходить на рынок.
Будучи членом парламента при Георгиосе Папандреу, который привлек ее по партийному списку, Елена действительно голосовала за первый «спасительный» кредит, однако она всегда
См. главу 3. Другой человек, о котором идет речь, – получивший образование в Германии теоретик развития, который в начале 1990-х годов стал предлагать мне перебраться из Сиднея в Афинский университет.
Образе действий (
