ответственность за свои показания.
– Понимаю.
– Каковы ваши обязанности?
– Я работаю в отделе хранителей. Мы обеспечиваем хранение фонда и обслуживание пользователей библиотеки.
Он печатает, не глядя на клавиши, сосредоточив взгляд на экране.
– Как давно вы работаете в этом отделе?
– Три года.
– Что вы делали раньше?
– То же самое, но в Национальной библиотеке. Там я получила место после конкурса, а потом попросила перевод сюда.
– Каковы ваши иерархические отношения с жертвой?
– Он был начальником нашего отдела.
– Какими были ваши отношения?
– Я не совсем поняла ваш вопрос. Что именно вы хотите знать?
Он переводит взгляд с экрана на меня.
– Он вам нравился как начальник?
– Ну, особо тёплых чувств я к нему не испытывала.
И тут он внезапно улыбается, к чему я совершенно не была готова, и у меня перехватывает дыхание. Не столько от самой улыбки, сколько от того, что в то же самое время он повернул голову к правому плечу, словно хотел спрятать лицо. Словно не хотел, чтобы его видели улыбающимся. Было в этом что-то необыкновенно трогательное.
– Странное дело, – говорит он, – все ваши коллеги, которых я опросил, сказали то же самое слово в слово. Как вы это объясните?
– Что именно? Что никто не испытывал к нему тёплых чувств?
– Он что, был настолько неприятен?
У меня сильное искушение ответить, что удивляться надо не тому, что Яна убили, а тому, что не сделали это гораздо раньше. Но вряд ли капитан оценит сейчас подобную шутку:
– Я думаю, что у каждого из нас был свой повод не любить Яна, что не значит, что мы желали ему смерти.
– У вас, например? Какой повод был у вас?
– У меня?
Я начинаю размышлять. Можно ли объяснить, почему ты кого-то не любишь? Я не любила Яна, но почему? Из-за его скверного характера? Вообще мне в нём ничего не нравилось. Ни внешность, ни нрав. Не говоря о взгляде, смехе или голосе. Может, потому, что говорил он только неприятные вещи. Даже запах его дорогого одеколона казался мне тошнотворным. Волос на голове Яна почти не осталось, и он сбривал остатки, чтобы придать себе брутальности, но это обнажало двойную складку на затылке. И руки у него всегда были потными, и потом эта его привычка вытирать их о штаны. Я избегала трогать книги, прошедшие через его руки. Да и его самого я старалась по возможности избегать. Ни одна женщина с ним долго не оставалась. Я вспомнила, что Милена была полна плохих предчувствий, когда Яна назначили начальником отдела…
Капитан всё это время внимательно на меня смотрит. У него красивые глаза. Такие тёмные, почти чёрные, что, кажется, они поглощают свет. Невозможно связно передать мой поток мыслей. Я кратко обобщаю:
– Потому что он никогда не сомневался в собственной правоте и никогда не думал
