Кандинского или Малевича. Она привыкла проживать жизнь клиентов вместе с ними и старалась соответствовать, не так, как Эллочка Щукина, а просто держаться спокойно и с достоинством в присутствии новых богачей. Они уже не носили малиновых пиджаков, как пять лет назад, вкладывали деньги не в золотые цепи и машины, а в недвижимость и антиквариат, но по сути еще мало изменились с тех пор, когда волна Перестройки подняла их на свой белоснежный гребень. Лучшие из этих экономических серферов сумели устоять на ногах и продолжали свой путь по взволнованной поверхности девяностых, стремительно приближаясь к Миллениуму.
– Аукцион – идеальное место работы для незамужней женщины, – повторяла Зоя Петровна, пожилая сотрудница бухгалтерии, – А ты – единственная незамужняя среди нас, тебе должно повезти! Ты привлекательная девушка и большая умница, главное не зевай! Как завидишь удачу – сразу же хватай за жабры!
Зое Петровне стукнуло семьдесят, сорок из которых она проработала в научно-исследовательском институте ядерной физики в Дубне, дослужившись до начальника планового отдела. Но с развалом Союза институт расформировали, и, оставшись без работы, Зоя Петровна пару лет бодро «челночила» – привозила вещи из Турции и продавала на московских рынках, – благо жизнелюбия и энергии ей было не занимать, – а потом устроилась в Новый аукционный дом, разумеется, по знакомству. Борис Стебко – совладелец и директор НАДа, был ее двоюродным племянником. Всегда аккуратно причесанная и одетая с иголочки, Зоя Петровна приходила в офис раньше всех, брала на охране ключи, делая это несколько высокомерно, словно осуждая непунктуальность других сотрудников, вздыхала, открывала двери и отправлялась ставить чайник. Утреннее чаепитие было главным обрядом, вынесенным ею из работы в НИИ.
Юля вышла из метро, спустилась вниз по Пятницкой, толкнула дверь подъезда, вошла в офис, поздоровалась с Зоей Петровной и повесила пальто, чуть не уронив его на пол, – крючок вешалки был неудобным, а заменить не доходили руки.
– Ты куда такая нарядная? – поинтересовалась та, мельком взглянув на девушку.
– У меня сегодня две встречи. Зоя Петровна, вы как празднуете Миллениум?
– Ко мне приедут сын со снохой и внуками, – медленно и напевно ответила женщина, – Я буду рада тому, что они приехали. А потом – еще больше – тому, что уехали. Ничего нового. Все как всегда. А ты? Поедешь к родителям?
Зоя Петровна прекрасно знала, что Юля почти не помнила отца: он умер, когда девочке не исполнилось и пяти лет, но почему-то всегда нарочно говорила «поедешь к родителям?» Это немного раздражало, но в целом она была неплохой старушкой, Юля привыкла к ней.
– Я еще не знаю. – Юля дотронулась рукой до листьев «денежного дерева», стоявшего на столе. – Надо полить цветы, совсем сухая земля. Как-то плохо растет у меня денежное дерево, не быть мне богатой!
Она взяла лейку, возможно стремительнее,
