там же, в гостиной, на тех же шерстяных ковриках, на которых мы ужинали. Я разделил постель с Чочо, укрывшись с ним одним большим одеялом, очень легким и теплым, а под головами у нас были маленькие, расшитые какими-то фантастическим орнаментом подушечки. Чочо сказал, что на этих подушечках написаны древними буквами, которые сейчас никто не понимает, заклинания против злых духов, и что я на них усну как младенец, у которого душа чиста, а разум невинен. Так и случилось: я лег и проснулся, казалось, в один миг.
А проснулся я от деловитого шарканья босых ног по каменному полу – это хозяйка уже копошилась у разгоревшейся жаровни, готовя для семьи завтрак. Выйдя из дому, я увидел только туман. Он был такой плотный, что едва можно было разглядеть предметы в пяти шагах. Мне нестерпимо хотелось в туалет. Но как можно было найти подходящее место в этом тумане? И тут я услышал какие-то трескучие звуки и осторожно пошел на них. К моей радости, это оказался Чочо, ломающий сухие ветки, очевидно, все для той же жаровни, просовывая их меж двух брусьев изгороди. Я поздоровался и сказал ему без обиняков о своей проблеме. Добрый Чочо взял меня невозмутимо за руку и повел за собой. То что было туалетом, оказалось всего лишь ширмой из цельного куска грубо продубленной буйволиной шкуры, подвешенной самодельными проволочными крючьями на высокой перекладине. Но самое ужасное было за ширмой – там был туман! Со всех трех сторон. И только внизу было нечто вещественное – пол из плохо пригнанных одна к другой корявых досок с небольшим отверстием посередине.
– Будьте осторожны, – счел нужным предупредить меня Чочо, – там глубокий обрыв.
А потом словно спохватился, видя, как я стою в нерешительности.
– Ах, да! Вам, наверное, нужна бумага?
– Нет, спасибо, я прихватил, – промямлил я обреченно.
– Тогда не буду вам мешать, – сказал он и деликатно растворился в тумане, хотя я, сказать честно, предпочел бы в такой ситуации, чтобы он остался рядом, даже, возможно, подержал за руку.
Немного поразмыслив, я решил почему-то, что если закину ширму на перекладину и туман, таким образом, окажется со всех четырех сторон, будет не так страшно. Удалось мне это не сразу – шкура оказалась тяжелой, противно склизкой и никак не хотела сгибаться. Потом я осторожно ступил на жерди – «туалет» заходил ходуном. Видно, пол не был никак прикреплен, а просто висел на камнях над обрывом. Уже спустив штаны и осторожно присев, я вяло подумал, что будет ужасно стыдно и глупо, если кто-то в этом тумане решит, как и я, сходить по нужде.
Потом мы завтракали. Мне, как гостю и человеку, не привыкшему к местной пейзанской пище, молчаливая хозяйка состряпала омлет на сухом молоке. От сомнительного утреннего напитка со сложными и совершенно неизвестными мне ингредиентами я также благоразумно отказался, выпросив кипятку, чтобы всыпать в него кофе из пакетика. Я предложил отведать этот цивилизованный напиток и остальным, но никто, даже девочки, на кофе в пакетиках не соблазнился.
За завтраком я, между прочим, спросил Чочо, почему не видно его сына,
