свет и получается что-то вроде мглы или тумана, но не дождя. Вот тогда вы увидите, как мы плаваем – чуть не тонем – на спине, как та девица в «Гамлете»…
– Офелия?
– Именно. Бедняжка. Ну! – Он водрузил очки мне на переносицу. – Когда захотите присмотреться к толпе, снимите их, а не то увидите, как мы маршируем налево, вместо того чтобы повернуть направо. И все равно вам не раскусить ирландцев. Можете зондировать, прощупывать, докапываться. Мы не столько народ, сколько погода. Прорентгеньте нас, вырвите из нас с корнем скелеты, а к утру мы регенерируем. Вы правы во всем, что сказали!
– Прав? – изумился я.
Инспектор в голове составил свой список:
– Кофе? Мы не поджариваем зерна – мы их сжигаем! Экономика? Музыка? Они у нас два в одном. Потому что есть нищие, бренчащие на расстроенных банджо на мосту О’Коннела; нищие, волокущие вокруг парка Святого Стефана пианолы, которые звучат как бетономешалки, набитые бритвами. Ирландки? Все ростом три фута, ножки короткие, вместо носов пятачки. Можно на них опереться, можно прикрыться ими от дождя, но чтоб гоняться за ними с серьезными намерениями по болотам… А Ирландия? Самая большая в мире исправительная колония под открытым небом… большой ипподром, где попы играют на тотализаторе, принимают ставки и выплачивают по ним в день Страшного суда. Отправляйтесь-ка домой. Мы вам не понравимся!
– Я не испытываю к вам неприязни…
– Еще испытаете! Послушайте! – Старик перешел на шепот. – Видите эту толпу ирландцев, спешащих покинуть остров, пока он не затонул? Они держат путь в Париж, Австралию, Бостон. До второго пришествия. Вы спросите: зачем вся эта суета с бегством из Ирландии? Ну, если у вас воскресным вечером выбор: посмотреть фильм тридцать первого года с Гретой Гарбо в кинотеатре «Развеселый», либо помочиться у памятника поэту близ театра «Гейт», либо броситься для развлечения в реку Лиффи со счастливой надеждой утонуть, тогда вам наверняка захочется отсюда смотаться, что они и делают – уйма народу каждый день, с того самого дня, как застрелили Линкольна. Население сократилось с восьми миллионов до трех без малого. Еще один картофельный голод или еще один густой туман, в котором все уложат вещички, на цыпочках переберутся на ту сторону и притворятся филадельфийской полицией, – и Ирландия опустеет. Вы не сказали мне про Ирландию ничего такого, чего бы я не знал!
Я пришел в замешательство:
– Надеюсь, я не обидел вас.
– Было приятно услышать, что вы думаете. А эта книга, которую вы пишете. Она… порнографическая?
– Я не собираюсь изучать сексуальные привычки ирландцев.
– Жаль. Они остро в этом нуждаются. Ну, Дублин перед вами! Удачи, юноша!
– До свидания… и спасибо!
Старик недоверчиво покосился на небо:
– Ты слышал? Он сказал спасибо.
Я побежал и растворился в молниях, громе и тьме. Где-то в вечерних сумерках играла расстроенная арфа.
Глава 2
Я
