ремя на поиски двери с волчьими головами.
Меня зовут Магнус Чейз. Мне шестнадцать. А история эта о том, как, убив себя, я пустил свою жизнь под откос.
Утро сперва началось совершенно обычно. Я спал на тротуаре под мостом в Общественном парке, когда один мой знакомый тип, пинком разбудив меня, сообщил:
– Они тебя ищут.
Кстати, я бездомный. Уже два года.
Иные из вас посочувствуют: «Ой как жалко!» Другие брезгливо поморщатся: «Да он лузер». Но девяносто девять процентов и тех и других, увидев меня на улице, пройдут мимо, будто я невидимка, твердя про себя: «Ох, только бы денег не начал просить». Вы, конечно, решите, что я, наверное, старше, чем выгляжу. Подросток моего возраста просто не может торчать в вонючем старом спальном мешке на улицах зимнего Бостона. Кто-то, конечно же, должен о нем позаботиться.
С этими мыслями вы и пройдете спокойно дальше.
Впрочем, я в вашем сочувствии не нуждаюсь. Давно привык уже и к насмешкам, и к тому, что меня стараются не замечать. Поэтому продолжаю рассказ.
Хмыря, который припер на рассвете задницу, чтобы меня разбудить, звали Блитц, и видок у него был всегда одинаковый. Будто его сперва хорошенько проволокли сквозь смерч, а затем он еще конкретно попал под метель. Рожа цвета седельной кожи облеплена снегом, курчавая борода торчит во все стороны, в жесткие черные волосы на голове набились обрывки бумаги, солома и мелкие веточки. В складках плаща, чересчур для Блитца длинного и широкого, тоже слежался снег пополам с разным мусором. Рост у Блитца всего лишь пять футов[1], зрачки у него до того расширены, что радужной оболочки не разглядишь, лицо навечно застыло в тревожной гримасе, будто он вот-вот завопит от ужаса.
Открыв с усилием слипшиеся глаза, я ощутил во рту мерзкий вкус протухшего гамбургера. Вылезать на холод из теплого спальника не хотелось.
– Кто там еще меня ищет? – спросил я у Блитца.
Он задумчиво потер нос, который ему столько раз ломали, что форма его теперь походила на зигзаг молнии в ночном небе.
– Ну как бы тебе сказать. Понимаешь, они раздают всем флаеры с твоим именем и твоей фотографией.
Я выругался. Встречи с какими-нибудь полицейскими из патрульных, или с охраной парка, или с теми, кто занимаются безработными, или с ответственными за посещаемость школ, или с волонтерами из социальных служб давно уже не заставляли меня особенно колыхаться. Перепившиеся до поросячьего визга студенты колледжей или наркоши, которые ищут кого послабей, чтоб ограбить, тоже вопрос для меня параллельный. Справиться, пусть даже только проснувшись, со всей этой публикой мне не труднее, чем слопать на завтрак блин и запить его соком.
Но те, о которых сказал мне Блитц, упоминали имя и показывали мою фотографию, то есть конкретно нацелились на меня, и это было реально скверно. Откуда дровишки? Кто бочку на меня катит? Народ из приюта так обозлился за свой музыкальный центр? (Я погрузил его в вечную кому, потому что не мог больше слушать рождественских песнопений!) Или камера слежения засекла мой последний эксперимент по части очистки чужих карманов от лишней мелочи в Театральном районе? (Нужно же было мне где-то достать себе денег на пиццу!) Или (не верю, но вдруг) полиция все еще ищет убийцу мамы и снова хочет задать мне вопросы?..
Я собрал свое барахло. Делов-то на три секунды. Плотно свернутый спальник запихнут в рюкзак вместе со сменой белья, носков и зубной щеткой. Кроме того, что на мне надето, это и есть все мое имущество. Продев руки в ремни рюкзака, накинул его на плечи. Низко надвинул на лоб капюшон своей парки. В таком виде мне ничего не стоит слиться с толпой. Бостон ведь полон ребят из колледжей, многие из которых столь же юны и оборваны, как и я.
– Ну и где ты засек этих, с флаерами? – повернулся я к Блитцу.
– На Бикон-стрит. Они движутся в нашу сторону. Белый тип средних лет и девчонка-подросток, наверное, его дочь.
Я нахмурился:
– Чушь какая-то. Кто…
– Слушай, откуда мне знать, – перебил меня Блитц. – Мне по-любому уже пора.
Солнце всходило. Окна небоскребов засияли оранжевым. Блитц сощурился. Он почему-то всегда ненавидел свет ясного дня. Я иногда даже думаю: а вдруг он вампир? Такой самый низенький, толстенький и бездомный вампир в целом мире?
– Тебе, наверное, стоит сейчас пообщаться с Хэртом, – дал он мне совет. – Он болтается на площади Копли.
Я попытался не впасть в раздражение. Кто-то из этих двоих, либо Хэрт, либо Блитц, вечно вокруг меня суетятся. Местная публика из бездомных в шутку их называет моими папашей и мамашей.
– Спасибо за совет, – сказал я. – Со мной все будет нормально.
Блитц пожевал ноготь на большом пальце.
– Боюсь,
Фут – английская и американская единица длины, равная 0,3 метра.
