мою сторону шли мужчина и девушка. Волосы у мужчины были цвета песка, и такие длинные, что воротник пальто совершенно скрывался под ними. Похоже, соображения стиля здесь не играли никакой роли. Скорее, он просто не позаботился вовремя навестить парикмахерскую. На лице у него застыло какое-то обалдевшее выражение, как у учителя на замене, в которого только что плюнули жеваной бумажкой, но он понятия не имеет кто. Модные туфли мужчины выглядели на заснеженных улицах Бостона явно неподходяще, носки были хоть и оба коричневые, но от разных пар и разных оттенков, а узел на галстуке он накручивал явно на ощупь в кромешной тьме.
Девушка наверняка была его дочерью. Я понял это по ее волосам – таким же вьющимся и густым, как у папы, только еще чуть светлее. И оделась она гораздо разумнее – в сапоги-дутики, джинсы и парку, из-под которой выглядывала оранжевая футболка. На лице ее я не заметил ни тени растерянности. Оно выражало уверенность, целеустремленность и ярость. А флаеры эта особа держала в руках с таким видом, словно вдруг обнаружила сочинения, за которые почему-то выставили неправильные оценки.
Если она и впрямь меня ищет, то лучше пускай не найдет. Что-то меня в ней пугало.
Я не узнал ни девушки, ни ее отца, но тем не менее в моей черепной коробке что-то зашевелилось. Там словно включился магнит, который притягивает очень старые воспоминания.
Отец с дочкой дошли до места, где тропинка раздваивалась, и в нерешительности остановились. Кажется, до них лишь в этот момент дошло, что они забрели в пустой парк дикой ранью в разгар зимы.
– Полный бред, – донеслись до меня слова девушки. – Мне его хочется удушить.
Решив, что она имеет в виду меня, я съежился еще больше в своем укрытии.
– Ну, я бы предпочел обойтись без убийства, – ответил ее отец. – Он все же твой дядя.
– Но целых два года! – воскликнула девушка. – Папа, как же он мог не рассказывать нам об этом целых два года!
– Я не могу понять Рэндольфа. Никогда не мог, Аннабет, – развел руками ее отец.
У меня вырвался такой резкий вздох, что я испугался, как бы они не услышали. Магнит в башке наконец заработал на всю катушку, ярко высветив воспоминание.
Ну да. Аннабет. А этот светловолосый мужчина – мой дядя Фредерик. А мне шесть лет.
Последний День благодарения, который мы отмечали с семьей. Мы с Аннабет укрылись в библиотеке дома дяди Рэндольфа и занялись там игрой в домино, пока взрослые орали внизу друг на друга.
– Как же тебе повезло, что ты живешь с мамой, – говорила мне Аннабет, докладывая доминошину в здание, которое строила. У нее получилось что-то великолепное. С колоннами впереди, как у храма. – Я собираюсь отсюда сбежать, – сообщила она.
Я поверил: она действительно собирается это сделать, и меня потрясло, как она уверена в себе.
А потом в дверях возник дядя Фредерик. Кулаки его были сжаты, а лицо мрачно, что совершенно не соответствовало радостно улыбающемуся оленю на его свитере.
– Аннабет, мы уходим.
Перед
