с труд ом втиснулись на заднее сиденье. – Смотрится неплохо, – констатировал Лапьер.
Он выдохнул облако сигаретного дыма, потом наклонился в сторону, чтобы влезть в карман. Колени его сильно упирались в переднее сиденье, толкая Мэтерза в спину.
Санк-Марс показал лейтенанту Трамбле, смотревшему на них через улицу, оттопыренный большой палец, что значило «все в порядке». Лейтенант, с которым он проработал многие годы, стал теперь его непосредственным начальником и выглядел на месте проведения операции посторонним – его полем битвы был письменный стол. Но грипп и праздники нанесли подразделению настолько большой урон, что лейтенанту пришлось выехать вместе с остальными. Он нервно коснулся мочки уха, давая понять, что сигнал принят.
– Эй, Пепси, – обратился к Санк-Марсу Лапьер и зарыл лицо в носовой платок, оглушительно высморкавшись.
Французы в Квебеке придумали много названий для англичан, и англичане в этом от них не отставали. Англичан называли квадратноголовыми – история этого прозвища восходила корнями к головным уборам британских военных в девятнадцатом веке. Оно прижилось, потому что французы считали англичан «квадратными» – менее непосредственными, более замкнутыми. Еще они их называли «проклятыми англичанами» – такое определение в устах француза звучало достаточно сердито. Англичане в свою очередь пытались высмеять французов, давая им прозвища по названиям еды и напитков. Поскольку пепси – самый популярный в провинции напиток, английская ребятня называла своих соперников по другую сторону лингвистического водораздела «пепси». Они обзывали француженок «Мей Уэст», имея в виду покрытый шоколадом ванильный торт, а если и впрямь хотели нагрубить, тогда при обращении называли их «гороховым супом» – в честь другого традиционного французского блюда. Санк-Марс прекрасно понимал, что прозвище, которым воспользовался Лапьер, отнюдь не было комплиментом.
– До меня дошло, Эмиль, что ты лезешь в мои дела.
– Твои дела? Ты, Андре, имеешь в виду твои шашни с женщинами?
Лапьер аккуратно сложил носовой платок. Ему, с его длинным неуклюжим телом и длинной шеей, было очень неудобно сидеть на заднем сиденье. Простуда, о которой ясно свидетельствовали слезившиеся глаза и красный нос, усиливала его неприязнь. По прищуру глаз коллеги Санк-Марс определил, что грипп у него был в самом разгаре.
– Мои женщины на тебя никогда не западут. Ты им напоминаешь священника.
Санк-Марс выглядел заинтригованным.
– Я, Андре, вроде с твоими женщинами никогда и не встречался.
– Ты зря так в этом уверен. Я точно знаю, что ты арестовывал троих.
Впалые щеки Лапьера придавали ему вид бродяги, но, несмотря на высокий рост и неуклюжесть, худым его даже теперь назвать было трудно. Санк-Марс помнил его еще зеленым новичком – тогда он чем-то напоминал карандаш в полицейской форме, а его светловолосая голова – ластик. Выпирающие кости черепа, туго обтянутый кожей лоб, впалые
