далеко ль собрался? Чтоб знать, – молвил стражник.
– На рынок в город, скоро ворочусь.
– Ну, бывай, Рун. Помни, зови по любому поводу, даже если кто просто докучать станет.
– Спасибо, я понял, – заверил Рун.
Развернувшись, он быстро зашагал по дороге из деревни, всё так же чувствуя на себе любопытные взгляды. На душе его было легко, и как-то… солнечно. За Лалу он теперь совсем не боялся. Странно было. Всё. Стражники с ним говорили, как будто он имел значение. Мужики… разговаривали на равных, словно он один из них. Слушали его, внимали его словам. Если задуматься, это была самая длинная беседа его с деревенскими за последние годы. Что-то менялось в его жизни, и он не знал, радоваться тому или нет. Непривычно. Слишком. Но вроде ничего дурного. Наоборот, как будто бы сулит надежды. Что может кто-нибудь возьмёт его теперь в работники, иль даже в подмастерье. Когда Лала воротится в свой мир. И станет он как все. Одному… вроде тоже неплохо. Но как-то малость… безрадостно. Всегда спокойно. Что достаточно удобно. Избавлен от волнений и тревог. Вот только хорошо ли быть всегда в покое? Когда ты не покойник. Ах, если бы осталась Лала. Навеки с ним. Как было бы прекрасно. Но ей непросто жить среди людей. Пусть лучше возвращается домой. Где будет в безопасности, с родными.
Пройдя ещё немного Рун вдруг осознал, что скорее всего ошибается. Ничего не изменилось в отношении людей к нему. Это всё только из-за Лалы. Когда она уйдёт, все опять от него отвернутся. Скажут, вот дурак, поймал фею и остался ни с чем. И стража потеряет интерес. И мужики. А может его недруг, сынок главы, попакостит ещё. В отместку за удачу, за то, что красовался с феей. Он на это способен. И станет даже хуже. Готовым надо быть к обоим вариантам. И к лучшему, и к худшему. Но так или иначе сейчас всё отлично. И Лала под защитой. И односельчане приязненней себя ведут. И надежды есть. На будущее. И даже настроение… чудесное. Тепло очень на сердце. Слово лучики солнца проникают прямо в него и согревают. Ещё бы дудочку купить. Да поскорее к Лале воротиться, прижать её к себе, полюбоваться на неё, на её счастье, на её улыбку. Прямо не терпится. Поторопиться надо.
Так за мыслями Рун и не заметил, как дошёл до городка. Стоявшие на воротах стражники его вроде не признали, может не было их вчера в деревне. Посмотрели сквозь него равнодушно, и всё. И далее, пока он шёл по улицам, на него никто внимания не обращал, все были заняты своими делами. Но вот когда он достиг рыночной площади, там довольно скоро ситуация стала меняться. Он ходил меж торговыми рядами, выискивая, продаёт ли кто игрушки да поделки какие. Хоть было ещё довольно рано, на рынке жизнь уже бурлила ключом. И продавцов хватало, и покупателей – в основном слуг, приобретающих продукты для стола господ, люди торговались, ржали лошади, точильщик ножей вовсю искрил о точильный камень кухонным тесаком, мясник рубил тушу, кто-то из лоточников громко нахваливал свой товар, зазывая народ. И через все эти звуки постепенно Рун всё отчётливее начал различать негромкие фразы «кавалер феи», «жених феи», «тот Рун», и прямо кожей стал ощущать на себе
