не помогало. Как и положено, в течение смены она несколько раз заглянула в палату через застеклённую дверь, но тусклый свет не позволял рассмотреть такие детали, как повреждённый шланг. Намёткин для своего состояния выглядел вполне прилично. Некоторые могут воспринять эти слова превратно, но иногда ей казалось, что пациент только симулирует кому, а на самом деле всё слышит, видит и понимает.
Утром палату открыла санитарка, которая собиралась делать уборку, и сразу подняла крик. Намёткин был мертв уже несколько часов и даже успел остыть.
Относительно того, была ли в палате открыта форточка, сестра сказать ничего не может, всякую мелочь не упомнишь. Никакого подозрительного шума она не слышала, да и услышать не могла – пациенты храпят, как кони, лифт грохочет даже ночью, сосед Намёткина шизофреник Касымбеков, возомнивший себя эмиром Тамерланом, буянил до самого утра.
Своей вины в случившемся она не видит, добавить по существу дела ничего не может, но предупреждает гражданина следователя, что никакого беззакония не стерпит, козлом отпущения становиться не желает и в случае нужды дойдёт не то что до министра, а до самого президента.
– Никто и не собирается делать из вас козла отпущения, – попытался успокоить её Донцов. – Не волнуйтесь и вплотную займитесь лечением зуба. А я постараюсь вас впредь не беспокоить. Всего вам наилучшего и пригласите, пожалуйста, сюда охранника.
– А почему не врача? – удивился Шкурдюк, присутствующий на допросе на правах хозяина кабинета.
– Врача оставим на закуску. К нему у меня больше всего вопросов. А вы бы пока лучше покормили золотых рыбок. – Донцов кивнул на вместительный аквариум, являвшийся единственным украшением кабинета. – Не хочу никого пугать, но любая посторонняя реплика, произнесённая во время допроса, может быть истолкована как давление на следствие, что влечёт за собой уголовную ответственность.
– Слушаю и повинуюсь. – Шкурдюк приложил палец к губам. – Отныне я буду нем, как эти рыбки.
«В идеальном варианте – ещё и глух», – подумал Донцов.
Охранник, хоть и был последователем буддизма, религии сопливой и умиротворённой, вёл себя довольно нервно и сразу заявил, что ничего полезного для следствия сообщить не может. Вечером ему сдала ключ медсестра, а утром забрала техничка, о чём имеются записи в соответствующем журнале. Об убийстве он узнал только за полчаса до окончания дежурства, когда в клинику прибыла милиция. В течение ночи никаких происшествий не случилось и сигнализация не сработала, хотя в плохую погоду такое случается.
Сам он на пятый этаж не поднимался, покойного Олега Намёткина никогда не видел, собственного мнения о причинах убийства не имеет, а в факте ухода из жизни, пусть даже насильственном, не видит ничего трагического, поскольку это всего лишь ступенька на пути освобождения от сансары, то есть бесконечной череды перерождений, и достижения нирваны, состояния абсолютного и нерушимого покоя.
– Следовательно,
