Матросы перекликались хриплыми от грога голосами. Какая-то частичка ее подумывала пробраться на борт, пока они готовились к отплытию. Вернуться домой к Меркурио. Но, по правде говоря, она зашла слишком далеко, чтобы теперь сдаться. Если Церковь думает, что она подожмет хвост при первом же препятствии, то они совсем не знают Мию.
Сидя на крыше «Старого Империала», она смотрела, как «Кавалер» отплывает от берега, и курила сигариллу. Ветры-шептуны дули со стороны пустыни – бесформенные, как сны. Девушка опустила взгляд на кота – который на самом деле не кот, – сидевшего в длинной тени, откидываемой солнцами. Его голос был как поцелуй бархата на коже младенца:
– …Ты боишься…
– Тебя это должно радовать.
– …Меркурио не послал бы тебя сюда без необходимости…
– Люминаты годами пытались уничтожить Церковь. Резня в истинотьму изменила правила игры.
– …Если бы их постигла беда, остались бы следы…
– Предлагаешь отправиться в Пустыню Шепота и поискать их?
– …Можно поступить и так. Или же ждать здесь, или вернуться домой…
– Ни один из вариантов меня не привлекает.
– …Уверен, предложение Жирного Данио еще в силе…
Ее улыбка была бледной и слабой. Девушка снова повернулась к морю, глядя, как солнце блестит и вспыхивает на ощерившихся волнах. Затем щедро затянулась и выдохнула серое облачко дыма.
– …Мия?..
– Да?
– …Тебе не нужно бояться…
– Я и не боюсь.
Молчание, наполненное шепотом ветров.
– …Врать тоже не нужно…
Закончилось все тем, что Мия начала красть вещи для своих припасов.
Бурдюки, сухие пайки и палатку она стащила из лавки «Товары на каждый день и предметы для похорон “Последняя Надежда”». Одеяла, виски и свечи – из «Старого Империала». Девушка уже выбрала себе лучшего жеребца в гарнизонной конюшне, несмотря на то, что в седле она чувствовала себя так же уютно, как монашка – в борделе.
Мия убеждала себя, что воровство помогает ей оставаться в форме, а тайные вылазки назад в лавки, для того чтобы оставить на прилавке компенсацию за украденное, оказались неплохой забавой[21]. Устроившись у очага в «Империале», Мия наслаждалась последней миской чили «вдоводела» и ждала завывания ветров неночи, несущих с собой благословенную прохладу после дня раскаленной жары.
Тут входная дверь скрипнула, и Мия подняла глаза на клубы пыли, залетевшие внутрь.
Вошедший юноша походил на двеймерца – татуировки на лице из чернил левиафана (ужасного качества), тяжелая копна дредов. Но его кожа была скорее оливковой, нежели смуглой, и он выглядел слишком низеньким для уроженца островов; всего на голову выше Мии, по правде говоря. Он был одет в черную кожу и носил потертые ножны с ятаганом. Пахло
О, смотрите, в ней есть что-то доброе! Да взыграют громко скри-и-и-ипки!
