чего это ты плохая?
– Ну, не знаю. – На самом деле я знала. – Его же мама бросила.
– Ну и что? Джо Перри тоже бросила мама, и это не помешало тебе назвать его самым противным мальчишкой в мире. За всю историю человечества!
– Я такого…
– Говорила-говорила. В мире, да еще и за всю историю – прямо противный в квадрате.
– Это самая ботанская вещь, которую я от тебя слышала.
– Не меняй тему. Ты ненавидишь брошенных детей.
– Никого я не ненавижу! – Я знала, что он просто дразнит меня, но, как обычно, подыграла. – К тому же мама бросила Джо, когда он учился во втором классе. Совсем другая история.
– Не важно, давно это было или нет. Брошенный ребенок остается брошенным.
– Хватит говорить «брошенный ребенок»!
– Ты сама это начала. – Я поняла, что Кэс ухмыляется. – Прикинь, из-за этого разговора кто-то бросит ребенка.
– Не говори фигни.
– Хватит цензуры! У нас свобода слова, и никто меня не остановит!
– Заткнись. – Я засмеялась вместе с ним. – Врежешься сейчас во что-нибудь.
– Я уже почти дома.
– Было бы грустно умереть в квартале от родного дома, правда?
– Что толку слушать девчонку, которая даже не может сказать «брошенный ребенок».
– На самом деле Фостера не бросили, – сказала я, чувствуя, как улыбка сползает с моего лица. – Его просто… Ну, отправили в другой город.
– Будто это что-то меняет.
– Может быть. Она за ним вернется.
– Ага, – спокойно согласился Кэс.
Ни один из нас в это особо не верил.
2
Я всегда считала, что физкультура – это зло.
Заставлять подростков переодеваться в общей раздевалке в стремную одинаковую форму, а потом определять, кто достойнее, только исходя из того, насколько ловко они бросают мячи через сетку, в кольцо или друг в друга, – это абсолютное зло.
Перед третьим уроком я притащилась в раздевалку и швырнула сумку на пол, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Честно говоря, некоторые девчонки меня пугали. Лично я в девятом классе носила брекеты, маялась прыщами, не красилась, не щеголяла в коротких шортикиах. Не пробовала алкоголь и уж тем более не знала, зачем что-либо «дуть»[5]. А теперь на физкультуре я чувствовала себя типичным старикашкой из дешевых фильмов, что сидит у продуктового магазина, потрясает клюкой и бухтит: «Вот в мое время…»: газировка стоила пять центов, младшие уважали старших, девятиклассницы не носили глубокое декольте или стринги. И – мои глаза расширились, но челюсть я удержала на месте – не загорали так, чтобы у них на ягодицах оставалась надпись «иди ты». Мне не с кем было поделиться этим наблюдением, так что я оставила его при себе и подумала: может, и правда стоит написать для Ридинга сочинение о своей жизни. Глава первая: о раздевалке девятиклассниц в школе Темпл-Стерлинга, где больше лифчиков с пуш-апом, чем на распродаже в Victoria’s
Курить марихуану (сленг).
