Валерия было два выхода. Один – выложить эту парочку на траву и уехать, не дожидаясь, пока нагрянувшая ментовка примется выяснять, не превысил ли господин Нестеренко пределов необходимой самообороны, паля в проезжающую «девятку» из незарегистрированного ствола. У Валерия Нестеренко была хроническая неприязнь к общению с людьми в форме. Другой выход…
– В тачку, быстро! И в больницу! – скомандовал Нестеренко.
Спустя минуту покореженный, но все еще пригодный к передвижению «паджеро» выкатился с обочины на шоссе. Левая передняя камера прихрамывала, но воздух держала. Девушка сидела рядом с Валерием. Парень лежал на заднем сиденье. Валерий убрался как раз вовремя: исчезая в широкой подворотне многоэтажки, он заметил в зеркальце заднего вида всполохи милицейских «синеглазок». Впрочем, его торопливость объяснялась не только нежеланием встречаться с ментами. Еще полчаса – и никуда к черту на этой тачке не уедешь: масло все вытечет и двигатель заклинит на первой же сотне метров.
Минут десять спустя на заднем сиденье что-то зашевелилось, и тонкий мальчишеский голос спросил:
– Куда мы едем?
– Очнулся? – спросил Нестеренко, – в больницу.
– Не надо в больницу, – попросил парень.
Нестеренко с визгом свернул к обочине, заглушил мотор и обернулся.
Только теперь, при свете уличного фонаря и приборной доски, он смог как следует рассмотреть обоих пассажиров незадачливой «мазды». И хотя Валерий Нестеренко был «афганцем» и человеком, привычным ко всякой мерзости и крови, он внезапно почувствовал, как сердце его уходит куда-то вниз, а руки сами собой сжимаются в кулаки.
Перед ним были дети. Мальчишке было лет пятнадцать, не больше: у него были узкие плечи, цыплячья шея и черные большие еврейские глаза. Девочка, которую Нестеренко впопыхах принял за шлюху, явно была его одноклассницей: кокетливая красная мини-юбка, притязающая на сексапильность, была, видимо, куплена на загородной толкучке за пятьдесят рублей, красные же босоножки стоили ненамного дороже, а неловкий и обильный грим был теперь размазан по почерневшему личику.
Шок явно не прошел: девочка кивала головой, как болванчик, и часто дышала. Вот-вот она опомнится и заплачет.
Нестеренко видел много трупов, и некоторые из них были его собственного производства. Но он не помнил, чтобы ему пришло в голову заказать двух пятнадцатилетних детей. И он абсолютно не мог представить себе ситуации, в которой он бы захотел или смог это сделать.
Нестеренко вышел из машины и открыл заднюю дверцу.
– Сам можешь вылезти? – спросил он парня.
– Да, – сказал тот, – только рука болит. Наверное, сломана. Рука его висела под каким-то нелепым углом.
Расположив мальчика на травке, Валерий разрезал рубашку парня и осторожно коснулся локтя. Парень вскрикнул.
– Смещенный перелом, – констатировал Нестеренко.
Дальнейший
