свободен.
Младший констебль заметно обмяк от облегчения и поспешил ретироваться.
Ваймс позволил своим мыслям немного рассредоточиться. Он наслаждался подобными моментами, уютными провалами во времени. Преступление – это своего рода окружающий мир, а стало быть, у всего на свете есть разгадка. Ты стоишь и смотришь, смотришь очень внимательно на то, что находится перед тобой, но, как правило, самым интересным оказывается то, чего ты не видишь.
Лепешка хранилась на постаменте около трех футов высотой, а постамент этот защищала витрина, сделанная из пяти стеклянных листов и привинченная к основанию.
– Стекло было разбито случайно, – наконец сказал он.
– Правда, сэр?
– Взгляни сюда. – Ваймс показал на три вывинченных и аккуратно выложенных в ряд винта. – Воры пытались разобрать витрину. Но, видимо, стекло выскользнуло у них из рук.
– И в чем смысл? – не понял Моркоу. – Сэр, это ведь всего лишь копия! Пара долларов в лучшем случае, так нужно ж еще и покупателя найти.
– Ну, если копия действительно хороша, ее всегда можно выдать за оригинал.
– Это и вправду так, – согласился Моркоу. – Хотя возникнут определенные проблемы.
– Какие именно?
– Гномы не так глупы, сэр. На нижней поверхности копии вырезан огромный крест. Кроме того, она сделана из алебастра.
– О.
– Но мысль была неплохой, сэр, – ободряюще добавил Моркоу. – Вы ж не могли всего этого знать.
– Интересно, а знали ли об этом воры?
– Честно говоря, сэр, я вообще не понимаю, на что они надеялись.
– Настоящая Лепешка очень хорошо охраняется, – пояснила Шелли. – Многие гномы ни разу в жизни не видели ее.
– А кроме того, с такой каменюкой по улицам не больно-то побегаешь, – сказал Ваймс, обращаясь скорее к самому себе. – Итак, что мы имеем? С виду наиглупейшее преступление. Но только с виду. К чему, спрашивается, такие сложности? Замок на дверях музея держится на честном слове. Его можно вышибить одним пинком. Вот если б я собирался украсть эту штуковину, то вошел бы сюда и вышел обратно прежде, чем смолк бы звон стекла. На дворе поздний вечер, никто бы даже проснуться не успел.
Шелли тем временем что-то разглядывала под соседней витриной. Потом она сунула туда руку и достала отвертку, на острие которой блеснула засыхающая кровь.
– Вот видите? – сказал Ваймс. – Что-то выскользнуло, кто-то порезался. Моркоу, ну скажи, какой во всем этом смысл? Кошачья моча, сера, отвертки… Ненавижу, когда столько улик. Чем больше улик, тем труднее что-либо раскрыть.
Он со злостью отшвырнул отвертку. Чисто случайно она воткнулась в дощатый пол острым концом и гулко задрожала.
– Так, я иду домой, – объявил Ваймс. – Когда начнет вонять, все само собой прояснится.
Следующее утро Ваймс посвятил тому, чтобы узнать побольше о двух чужеземных державах. Как ни странно, одна из этих держав звалась Анк-Морпорк.
С
