Серый.
– Ну как почему? – озадачился Курнос. – Ты ведь недавно у нас появился, я даже помню, говорят, у тебя были родители вроде?
– Курнос? Да что на тебя нашло-то? – заинтересовался Серый.
– Да ни что на меня не нашло… спросить что ли нельзя? – обиделся Курнос, вспоминая доброго ночного сторожа, который что-то расшевелил в сердце своей добротой и сочувствием.
– Да не обижайся Курнос… любил я их очень… – просто ответил Серый, вспоминая отца и мать. Но вот лица их как-то блекли и таяли… в глазах проступили слезы, а в горле появилась горечь… благо, в темноте Курнос его не видел.
– И что?
– И всё!
– Ты ведь и в школу ходил, а Серега? – не унимался Курнос, представив Серого в чистой одежде, в новых ботинках и еще причесанного, как некоторые дети, встречающиеся в городе.
– Ходил… – подтвердил Серый, с ужасающей ясностью вспомнив одноклассников, сидящих за партами и Марью Ивановну, классную учительницу.
Курнос, вполне удовлетворенный немногословным ответом Серого, продолжил:
– А читать научиться легко, а Серый?
– Ну, в общем, с начало тяжело, а потом все же легче и буквы будут сами ложиться…
– Прикольно… Серый, а научи меня читать? – жалостливо спросил Курнос.
– Окей, научу… – немного замялся, но всё же согласился Серый, и тут же добавил: – …потом!
Опять наступила тишина. Курнос представил себя читающим газету, обязательно в очках и на скамейке. А Серёжа вспомнил ту далекую жизнь, которая когда-то была у него. И маму, такую родную и добрую, будившую по утрам в школу. Как же не хотелось тогда просыпаться…
– Знаешь Курнос, как хорошо было дома? – вздохнув, спросил Серый и тут же, не дождавшись ответа, продолжил: – Мама так вкусно готовила борщ со сметаной! А пельмени! Настряпает штук сто, и на балконе их заморозит! А блинчики как напечет! И лупишь все это добро от пуза… ээх! А «цыпленок табака»? Ты пробовал когда-нибудь «цыпленка табака»?
– Фу… курицу с табаком? Что это за гавно такое получиться? – скривился Курнос, представив цыпленка, посыпанного табаком.
– Дурак ты Курнос… это курица запечённая, с вкусной корочкой, пропитанной там чесноком, перцем, чем-то еще…
– Сам дурак, а где тогда табак?
– Нет там табака, просто называется так…
– А чеснок я люблю… – представил картину, Курнос, – …а «запеченный», это как? Как картоху что-ли, на углях?
– Ну, почти, но не на углях… – ответил Серый, соображая я как объяснить про духовку человеку, не видевшего её ни разу.
– Да ну тебя Серый, про еду, да про еду, – глотая слюни, прервал Курнос слова Серого, – пойду за долей своей, раздразнил только на хавчик.
– Ну, давай, давай, – воспоминания все еще стояли перед глазами Серого, и даже аромат яств фантомно чувствовал носом…
Глава № 2
– Ах ты блядь! – раздался у люка
