радости после длительного путешествия. Фермин разглядывал пассажиров, когда они проходили мимо, и оценивал выражения лиц и одежду, пытаясь угадать характер персонажей и придумывая обстоятельства, которые привели их в город. Он начал входить во вкус новой роли «моментального» биографа безымянного горожанина, когда увидел ее.
Она появилась из вагона в клубах белого пара, как великолепная Марлен Дитрих. Во всяком случае, именно такое эффектное прибытие обожаемой актрисы на вокзал Берлина, Парижа или любого другого, условного, места на планете Фермин привык предвкушать на утренних сеансах в «Капитолии» в славный XX век великого черно-белого кино. Женщина шла, чуть прихрамывая, – хоть Фермин не дал бы ей и тридцати лет, у него язык не повернулся бы назвать ее девушкой или юной дамой. Легкая хромота будто оттеняла ее уязвимость и добавляла таинственности.
Точеные черты лица женщины и весь ее облик источали одновременно свет и тень. Если бы Фермину пришлось описывать внешность незнакомки своему другу Даниэлю, он сказал бы, что она напоминает одного из призрачных ночных ангелов, обитавших на страницах романов Давида Мартина, его собрата по тюремному заключению в крепости Монтжуик. И особенно она походила на неподражаемую Хлое, роковую героиню многих новелл сомнительной благопристойности из готического цикла «Город проклятых». Невозможно сосчитать, сколько часов сна Фермин принес в жертву ей, Хлое. Ночи напролет он читал запоем книги, из которых почерпнул энциклопедические знания об искусстве отравления, о темных страстях преступного разума, а главное, научился ценить богатство форм и красоту женского нижнего белья, а также постиг науку его изготовления. «Возможно, – подумал Фермин, – настала пора перечитать эти упоительные готические романы, пока душа и тестикулы окончательно не иссохли».
Фермин следил за приближением женщины, и взгляды их случайно встретились. На мгновение между ними возникла зыбкая связь, но она тотчас оборвалась, стоило женщине двинуться дальше, опустив голову. Фермин спрятал лицо в воротник пальто и съежился. Волна пассажиров схлынула и унесла с собой эту женщину. Фермин сидел на лавке, с трудом сдерживая дрожь, пока им не заинтересовался начальник станции.
– Послушайте, сегодня ночью больше не будет поездов, а поскольку спать тут нельзя…
Фермин кивнул и поплелся восвояси. В вестибюле вокзала он огляделся вокруг, но женщины простыл и след. Фермин выскочил на улицу, и порыв холодного ветра вернул его на землю, в реальность нынешней зимы.
– Алисия? – спросил он у ветра. – Неужели это ты?
Фермин тяжело вздохнул и нырнул в тень извилистых улочек, убеждая себя, что глаза, в глубину которых он нечаянно заглянул, не могут принадлежать ребенку, пропавшему в ту далекую ночь во время войны, когда разбомбили город. Алисия, девочка, которую он не сумел спасти, наверняка погибла под бомбежкой, как и очень многие. И даже его заклятый враг, злой рок, не посмел бы так жестоко подшутить над ним.
