что за чудовищную нелепицу позволил себе сотворить на страницах газеты В.В. не только с отзывом о спектакле, но и с бедным русским языком? К какой категории может отнести эту газетную публикацию каждый уважающий себя зритель, читатель газеты или настоящие гродненские театралы?
Под категорией имеется в виду жанр этого несчастного опуса, оставлю сразу за рамками все виды и жанры литературной критики – рецензию, отзыв, аналитическую статью.
Столь небольшая по объему статья плотно нафарширована фразеологизмами, различными неудачными словами и словечками, их так много, они буйно прорастают сорняками-чертополохами почти в каждом витиеватом предложении. Хоть частокол городи из всех его некстати выскакивающих из текста слов: предводитель, речитатив, амплуа, диапазон, месседж, илот, прострация, обух…
В.В. берет на себя смелость говорить от имени некоего зрителя Василия и его приземленной дамы, которая на спектакле пребывает в прострации, заметьте, привычной. Неважно, что этот термин больше уместен в тексте медицинской тематики. Только я вот не поняла, дама все-таки во время действа болтает или пребывает в привычной прострации? Очень В.В. хочет, чтобы «спутница Василия заткнулась где-то в середине первого акта и просидела молча до конца». Отсюда по логике В.В. приготовлен, не знаю, право, для режиссера, зрителей, дамы или еще кого, топор. Если есть обух, то и топор найдется? И как не прост у В.В. обух (который и плетью не перешибешь). Он, этот самый обух, еще и пошлый!
Может, не все так криминально и страшно, если обух пошлый. Но пойдем дальше.
Пушкинская трагедия в авторской интерпретации – «вертлявая». Но не буду столь придирчива к неудачным словам и оборотам. Наш гродненский театрал – большой знаток театральной режиссуры и «новаторского труда», коих он не заметил в постановке «не знаменитого, но занимательного режиссера». В.В. готов направо и налево раздавать советы, судить и поучать.
Главное в режиссерском деле, по мнению современного Хлестакова, сенсация, а за сенсацией-то наш бедный режиссер и не гонится. «Дерзкие, бравурные, гоняющиеся за сенсационностью, проклинающие хрестоматийность и заскорузлость, – вот такие режиссеры заслуживают и шампанского, и всяческих похвал».
Но каковы сложные выверты легковесного ума нашего ученого театрала В.В., он громоздит не менее занятные предложения, которые хочется вновь отнести все-таки не к литературе, а к медицинскому диагнозу: «их рассудок (режиссера) не занят знойным поиском животворящих источников в дополнение к хлебу – они же пьют шампанское, поэтому они всецело испепеляют себя в поиске новых форм и методов, и только так, из-под их милостивой указки, зритель получает то, в чем остро нуждается».
Но В.В. в который раз нахально заявляет за какого-то гипотетического зрителя Василия, что о спектакле «сказать ему будет решительно нечего». Интересно, это произойдет «до» или «после» пошлого обуха!? Вот тут точно черт голову сломит или уже сломал? Так зачем же пришел
