такой-то человек (на кого целовальник укажет) тайно торгует водкой. Оклеветанному оставалось лишь откупиться, ибо в противном случае у него отрубали руку.
У целовальника была своя норма сдачи денег, и если он ее не выполнял, его били палками по пяткам. Часто целовальник нанимал стрельцов сгонять народ в кабак и заставлять пить. Если у кого не было денег, заставляли пить в долг. Не выплатил в срок – продавай дом, скотину, а сам садись в долговую яму. Кабацкие головы (управляющие) были обязаны сдавать годовые доходы непременно с «прибылью против прошлых лет»109. Правительство, жестко преследуя недобор, в то же время старалось поощрять тех кабацких голов, которые ухитрялись увеличивать норму питейный доходов. Бывали даже случаи, что наиболее старательных из них награждали поощрительными позолоченными кубками, украшенными гербами и соответствующими надписями. Понятно, что каждый из голов старался вытянуть из народа все, что только возможно, не брезгуя никакими мерами. Кому охота подставлять свои спины под «правеж».
Изощряясь в средствах вытягивания денег и спаивания народа, кабацкие головы пришли к убеждению, что без кредита ничего поделать нельзя, особенно тогда, когда в силу неурожая или иных каких-либо причин действительно у «питухов» не было грошей. И вот в кабацком деле открылась новая эра – появился кредит. Народ сначала долго не мог освоиться с этим новшеством, не мог допустить мысли, что, не имея за душой монеты, можно, в счет будущих благ, «преисправно» напиться и даже не один раз, а несколько. Вся голытьба повалила в кабак и воспользовалась новым благодеянием в самых широких размерах. Торговля пошла вдвое успешнее, и ожидаемая прибыль вполне обеспечивала от жестоко правежа изобретательных кабацких голов. Хорошо было пользоваться народу кредитом, но зато тяжко пришлось ему, когда наступило время расплаты. Неумолимые кабацкие головы потребовали уплаты долга, выжимали его, не стесняясь никакими средствами. Неисправных плательщиков обирали до чиста, снимали последнюю рубаху, а если и этого не хватало, то забивали на правеже до смерти. Народ сразу же понял, какою ценою достался ему кредит, но ни жестокость кабацких голов, ни ужасы, пережитые ими при расплатах, не остановили его от дальнейшей задолженности. Слишком велик был соблазн!
Тайная корчма, дотоле успешно боровшаяся с кабаком, понесла с открытием казенного кредита большие убытки и принуждена была ради конкуренции сбавить цены на напитки. Да оно и понятно! Кабаки имели за собой законное право требовать долг, корчма же могла рассчитывать только на добросовестность кредитора, так как при первой же угрозе об уплате долга, рисковали подвергнуться доносу и розыску. Сбавка цены на «зелено» вино многим корчмарям пришлась не по вкусу и сильно ударила по их карману. Пришлось придумывать что-нибудь такое, что могло бы восполнить этот вынужденный пробел. Изобретательней ум корчмаря решил прибегнуть к фальсификации. Дело пошло на лад, и тайное кормчемство, временно
Смирнов П.П. Экономическая политика Московского государства в XVIXVII вв… Т. 3. С. 369–390.
