в данный момент обрамлённого шлемофоном и изрядно закопчённого.– Лучше крутите им по сторонам, как я по тримплексам!
– Фил! Обратите внимание – интеллигентные люди! Знакомьтесь! Весь вечер на манеже клоуны: Шах и Мат!..– Сарелли, показал рукой сначала на одного, потом на другого.– Ефрейтор Никонов! Запускайте!
– Есть, товарищ генерал!
– Раскомандовался! Я тут что, для мебели? – Шацкий попытался восстановить свой командирский статус-кво.– По-оехали!..
Крутой разворот через одну гусеницу. На земле чёрный полукруг. Газу! Синий дым из выхлопных! Четыре молодые задницы устремились на поиски новых незабываемых приключений…
Зашли в один дом, в другой. Везде нормальные люди – не ведутся. Наши откровенно уже намекают, мол, для служивых хотят «горючего» привезти – устали. В деревне люди бывалые, учения рядом ежегодно – понимают. Но тоже в ответ намекают, мол, негласный запрет на время учений.
Вплоть до тюрьмы, если что. Потом, сжалившись, шепчут:
– Есть тут один, Семёнычем кличут. Тракторист бывший. Вон его дом. Тот втихую продаёт. Токмо он дюжа прижимистый – куркуль…
Едут по указанному адресу. Траками звякают, моторами ревут. Подъезжают. Стучат. Ведут серьёзные речи:
– Семёныч! Ты, говорят, бывший танкист!
– Не-е, бульдозерист.
– Ну, всё равно родная кровь – мазута, так сказать – болтогрыз! В понимании, значит. Купи танк, всё равно он списан, днями пойдёт на металлолом. Мотор нормальный – только соляру подливай! Ты огород себе и людям будешь пахать – деньгу зашибать!
У мужика глаза забегали, загорелись, даже в зарождающихся сумерках видно.
– Сколько, хлопцы?
– Пятьсот рэ!
– Да ну, дорого. Этакие деньжищи! Где я возьму!
– А сколько есть? – наши поняли: клюнул!
– Ну, рублей сто, сто двадцать наскребу, не больше! – сам глаза прячет, явно врёт.
– Ладно, не пропадать же добру! Остальное магарычом!
Семёныч чуть не вприсядку:
– Я мигом, служивые! Вы пока в огород машину загоните! – отодвигает заборчик с колючей проволокой.
Через несколько минут выскакивает весь сияющий – вот два литра первача! На здоровье!..
Стемнело. Луна выкатилась. Собаки брешут, переговариваясь в ночи. Селяне спят – у них подъём с первыми петухами.
Пешие танкисты, крадучись, в огород к Семёнычу. Никонов тихонько к себе в люк на место механика-водителя за рычаги-фрикционы, остальные – на трансмиссию и за выступы руками. Мотор взревел. Башенный прожектор ночь разорвал в клочья. Лихой Т-62 в сорок тонн весом колючую проволоку под себя, как детские прыгалки под ноги. Через полчаса всё стихло. Танк на месте – в капонире, где и был. Хмельной экипаж в спячку, как сурки…
Утром общее построение. Ищут танкистов, обидевших честного труженика Семёныча. Командир полка выстроил всех своих бойцов.
– Давай, папаша, только укажи, накажем по полной, под гусеницы положим! Мы люди военные.
