звёздная ночь.
Падают метеориты – спешу загадывать желания: покушать, покурить, ну и – стать генералом. Эх, зря много загадал, что-то может и не сбыться.
Первопроходцы собрались у костра. Огонь из темноты выхватывает только лица. Все голодны и торжественны.
Слушаем флойдовскую «Стену», «Отель Калифорния» и что-то из АC/DС.
Фантастическое небо.
Добровольский и Большая Медведица.
Где созвездие Лебедь?
Хвала Юрию Шпанову, оживившему-таки генератор.
Глубокая ночь.
Фильм не досмотрел. Во-первых, скучный, во-вторых, звук еле слышен, а сурдоперевода нет.
Холод. Что ещё надеть?
Куда сунуть очки? Да, котелок – надежное место.
Сотня спит.
Раннее утро.
Ночь прошла – словно прошла боль. Спал одетый: в две пары шерстяных носок, два казенных одеяла (с пугающими иероглифами на бирке в углу), шинель. Из-под груды тряпья бледным пятном виднелся лишь мой кроткий лик. Очевидно, постепенно он становился всё прозрачней и белее, ибо, очнувшись в 4 утра, я не ощутил на лице своём нос. И хоть я не гоголевский майор Ковалёв, а лишь курсант, т.е. бесправное существо подлого сословия, однако и мне безносому ходить не с руки. Да и на чем удерживаться очкам?
Отогревал свой павловский профиль всем организмом. Спас, но, проснувшись, не смог уснуть, а от сознания собственной беспомощности (одеть-то больше нечего) мерз ещё больше.
Аганин в дозоре. Спички, звездное небо и моё отношение к этому в 4 утра.
Серёга Мартин (ещё один Витязь) и напугавшая его ночная зловещая птица (верно, пеликан или дятел). Его высказывание о палатке, как о холодильнике; им снаружи, по ощущениям, – теплее.
Не лечь ли завтра снаружи?
А Кинстинтин сказал, что это была «смерть среди айсбергов», а не ночь.
Поднимать начали в 06.45.
Трактористов нет. Хорошо это или плохо?
Последствие ледниковой ночи – раскалывается голова. Радостная, дезертирская мысль: неужели простыл?
Кажется, день опять будет жаркий, пока же греемся у костра.
Выдали свежевыкованные ведра.
Время второго завтрака.
На трудовую вахту заступили в 10.30.
Толпа обнаженных (по пояс) новоиспеченных аграриев с непременными, но, как правило, пустыми фляжками на талии и самоуверенными улыбками на устах выслушала скорбную весть о том, что тракторист, наконец, протрезвел и начал функционировать.
Народ двинулся в поле. Работа закипела. Всюду снуют юноши, их бледно-загорелые тела эффектно смотрятся на фоне чернозема.
Ухарски топая по пашне пыльными сапогами, молодцы играючи вздымают над кузовами машин наполненные корнеплодами жестяные подойники.
Наступление поддерживают пять механизированных единиц: МАЗы и КаМАЗы.
Даёшь картофель!
Энциклопедическая справка:
