прав любой из пятерых:Минует чаша нас сия.
Потомки будут петь о них,
И тем жива Концессия!
О том мы сложим эту песнь,
Что дружбе тесен шар земной.
А дабы с Гоши счистить плеснь,
Его заставим спеть – за мной.
Пусть сложит про холмы и вдов,
Дорогу пыльную, туман9
(На занятость сошлётся вновь
И не напишет, басурман).
Теперь немного о своём:
Я жив. Оставив шумный свет,
Вновь прозябаю, впрочем, нет,
Мы это – службою зовём.
Дни – в суматохе разных дел,
Из сотни – успеваю пять.
Почти готов себя распять
(Распял бы, если бы умел).
Несу свой крест куда-то вдаль
И сожалею лишь о том,
Что холоден мой новый дом –
Друзей в нём нет. Чертовски жаль!
И мудрость вечная права,
Мне старый друг – во всём пример.
К тому же – концессионер,
Он – сотня новых, а не два!
P.S.
Настанет долгожданный час:
Сойдутся горы и холмы.
То будем, безусловно, мы,
А Чук – солиднейший из нас.
Аэродром Тирасполь,
Молдавская ССР
Привет, наш милый друг!
Супруге наш привет.
Ещё ты в негу погружён,
А уж готов ответ!
Пишу тебе, мой милый друг,
Как видишь, в тот же час,
Когда поэзии Пегас
Уж мчит меня, – и я презрел испуг!
Спешу уведомить тебя, родной,
Послания я получил намедни.
Прочёл, остолбенел, как стоя у обедни.
Ба! Все кругом поэты! Боже мой!
Как ровен стих, метки как выраженья,
Мой друг, прости, не о тебе здесь речь –
Твой стих давно пора классическим наречь,
Но, Серж, воистину, достоин удивленья!
А как же мы? Законен сей вопрос!
Ужель средь девственной природы водокрасной
Из нашей секции Концессии прекрасной
Какой-нибудь поэтишко не взрос?
Смотрю на Птицына, в его бездонны очи,
А тот уж сам не свой – уставился в окно.
Да и понятна аксиома та давно,
Твержу её и дни, и тёмны ночи:
Стрясти яйцо полегче с петуха,
Чем с Птицына, хотя бы треть стиха!
Благословения у неба попрося,
Я думаю: чем лысый чёрт не шутит?
Меня армада рифм уж явно не замутит.
Скорей чернила мне и перья от гуся!
Мой друг, давно тебя хотел спросить,
Как пишешь ты, какой подход тут нужен?
И я ведь знаю грамоту и вроде не контужен,
Но что-то стало тихо так бесить.
Свидетель Бог – я бился два часа,
Но, кроме строк, каких учили в школе:
«Я к Вам пишу – чего же боле?»
Не выдумал, лишь вздыбил волоса.
Сошлись
Единственный известный стих Игоря Тихоновича Птицына:
