при свете дневном.В золотой возок запряжённы
Три прекрасных белых коня.
Я стоял в сенях, поражённый,
Алкогольный туман кляня.
Бьёт копытом в земь золочёным
Тонконогий конь коренной,
Ухмыльнувшись ликом точёным,
Разнуздался, идёт за мной.
Что за диво – вмиг потемнело,
Молний стрелы пронзили снег,
Не кричал я, не онемел, но
Предо мной стоял человек.
Боже мой! Я узнал его, братцы,
Невменяем стал: сам не свой,
Сел в сугроб, стал в снегу валяться:
Саша Пушкин стоял живой.
Мановеньем его прогоняю,
В исступлении прошу сгинуть прочь
И себя в душе проклинаю:
«Ах, зачем я так пил в эту ночь!»
Крепок дух, что настоян на сене,
Или ты будоражишь, пьяня,
Подбегает Сергей Есенин,
Миша Лермонтов вместо коня.
Говорят все: «Ужели не рад?
Успокойся же, Ося, милый,
Позабудь дивный сей «машкерад»,
В кабаке восстановишь силы».
Поднимают – опять я высок,
Сам иду: не подобие груза,
И, смеясь, покидает возок
Не старуха-княгиня, а Муза.
Трактирщик приглашает нас за стол
Немного выпить, просто отдохнуть.
Я с Пушкиным такую речь завел:
« О, Александр, я не могу уснуть!
Мне вдохновенье не даёт покоя,
Но должен я с покорностью немой
Уйти от радостного аналоя…
Да! Душу сковывает призрак твой.
Ты знаешь сам, писал всегда прекрасно,
Как солнца луч, струился твой язык,
А я пишу – мне самому неясно:
О чём, зачем?»
–«Ты, верно, не привык, –
Мне отвечает гений чуть лукаво, –
К чему младое сердце принуждать?
Ещё не венчан с громкою ты славой,
Но уж недолго».
–«Нужно подождать?»
Блажен я был. Речей прекрасных звуки
Земных богов я слушал до конца,
К бокалам пенистым тянулись наши руки,
Чуть отрезвляя пьяные сердца.
Цыгане пели жалобно-лимонно,
Да на дворе метели скучный свист
Мишель пьянел и всё неугомонно:
«А не сыграть ли нам, сеньоры, в вист?»
Мы веселились шумно, но с опаской:
За буйство от потомков нагорит.
«Я это опишу в «Москве кабацкой», –
Поморщив лоб, Есенин говорит.
«Имён не будет, и какого беса
Мне их писать, я не настолько пьян.
Но всё же, Александр, ты был повеса,
А впрочем, я сегодня – хулиган.
Айда туда, где роща золотая!
Она всё чаще снится мне во сне».
«Ко мне в Тарханы, – Лермонтов, зевая, –
Хоть там вольготней, право, по весне».
Жаль, не было коней и даже брички,
В трактире кончился запас вина,
Пошли ко мне и пили по привычке,
Стихи читали хором дотемна…
P.S. Конечно, я
