style="font-size:15px;"> – Может, минералки?
– С удовольствием. Скажи, ты когда-нибудь слышала о модельерше по имени Нэнси Делвин?
– Нэнси Делвин? Вроде что-то знакомое, а почему ты спрашиваешь?
– Она жила в Элмвуд-Милле.
– Где? А, в этом доме, который вы хотите купить! Как, кстати, продвигаются дела?
– На этой неделе все должно окончательно решиться. Хоть бы получилось!
– Переживаешь?
– Еще как.
– А по тебе и не скажешь.
– Нет, я правда волнуюсь. Непросто на такое решиться: взять и уехать из Лондона.
– А я люблю сельскую жизнь. Если бы не это мое заведение, я бы переехала в деревню.
Лора прошла в маленькую комнату в задней части магазина и спустя несколько минут появилась оттуда с кружкой кофе и стаканом минералки. Стакан она передала Чарли, а сама принялась размешивать кофе.
– Кстати, Флавия Монтессоре беспокоится о тебе, – сказала она. – Гипнотизерша звонила мне сегодня утром, перед тем как уехать в аэропорт. Вообще-то, я долго сомневалась, говорить тебе или нет…
– Интересно, с чего бы ей вдруг беспокоиться?
– Сама не пойму. Она выразилась довольно туманно: дескать, уловила какие-то негативные вибрации.
– В связи с чем? – спросила Чарли, внезапно встревожившись.
– Она считает, что тебе стоит продолжить сеансы ретрогипноза, ну, после ее возвращения из Штатов.
– По мне, так все это выглядит как откровенное жульничество.
– Нет, Флавия Монтессоре не из таких. Она берется возвращать в прошлое только тех людей, у которых, по ее мнению, действительно были прошлые жизни.
Чарли улыбнулась:
– Единственный способ продать платье – это в самом деле поверить, что оно кому-либо идет, ведь так?
Улыбка скрывала ее беспокойство, как обои – трещину в стене. Она подошла к окну. Мимо нее снаружи проходили фигуры, размытые скользившим по стеклу дождем. Размытые и неясные, как ее прошлое.
Проснувшись после сеанса у Флавии Монтессоре, Чарли испытала безотчетное беспокойство. И потом, в течение ночи и весь сегодняшний день, она пребывала в этом состоянии, словно глубоко внутри ее взбаламутился и никак не мог улечься какой-то осадок.
7
Чарли поменяла цветы в вазе в комнате своей приемной матери – единственное, что она могла для нее сейчас сделать и делала каждую неделю.
Стряхнув воду со стебельков гвоздик, она выбросила их в мусорное ведро. Из окна, в которое струился солнечный свет, делавший воздух в комнате жарким и удушливым, открывался вид на парк – вид, которым мать никогда не интересовалась и который, похоже, не расположена была замечать вообще. Тем не менее Чарли платила за него дополнительно. Ее мать содержалась в дорогой частной лечебнице.
Седовласая женщина молча лежала в постели, отказываясь покидать ее. Она ни на что не реагировала, и лишь моргание глаз свидетельствовало
