книжку и карандаш. – Только, пожалуйста, помедленнее, я буду записывать. Интересно, крайне интересно, – и совершенно ново для меня! Для начала продиктуй, пожалуйста, птичий алфавит, только не спеши.
Таким образом доктор Дулиттл узнал, что у зверей и птиц есть свой собственный язык. Весь этот дождливый день попугай Занзибар сидел на кухонном столе и диктовал доктору птичьи слова, а доктор прилежно записывал их в книжку.
К вечеру, когда в дом вбежал пёс Тяв, попугай сказал доктору:
– Смотрите, он с вами разговаривает.
– По-моему, наш Тяв просто чешет себе ухо, – заметил доктор Дулиттл.
– К вашему сведению, звери разговаривают не только голосом, но и всем телом, – важно сообщил попугай, встопорщив хохолок. – Они изъясняются и ушами, и лапами, и хвостами – всем, что есть. Иногда нам просто ни к чему производить шум. Обратите внимание, как Тяв сейчас подёргивает носом.
– И что это означает? – заинтересовался доктор.
– Он говорит: «Неужели вы не заметили, что дождик перестал?» – перевёл Занзибар. – Он задал вам вопрос. Собаки всегда задают вопросы носом.
Мало-помалу с помощью попугая доктор овладел языком зверей и птиц так хорошо, что научился сам с ними разговаривать и понимать их речь. И тогда он забросил прежнюю работу и принялся лечить всякую живность.
Едва торговец мясными обрезками разнёс по городку весть о том, что доктор Дулиттл теперь лечит животных, как к доктору потянулись старушки с мопсами и пуделями, страдавшими от обжорства, а также окрестные фермеры, которые отовсюду везли захворавших коров и овец.
Как-то раз к доктору Дулиттлу привели больную лошадь, и бедняжка обрадовалась, обнаружив врача, понимающего по-лошадиному.
– Вы только подумайте, доктор, – пожаловалась фермерская лошадь, – тот ветеринар, который живёт за холмом, в своём деле ничего не смыслит. Он целых шесть недель лечил меня от воспаления суставов, а мне-то нужны очки! Я слепну на один глаз. Отчего бы лошадям не носить очки, как людям? Тот ветеринар всё пичкал и пичкал меня громадными пилюлями. Я и так, и этак пыталась ему растолковать, что пилюли мне ни к чему, да он ни слова не знает по-лошадиному. Выпишите мне очки, будьте любезны.
– Конечно-конечно, сейчас подберу, – сказал доктор Дулиттл.
– Я бы хотела очки вроде ваших, – попросила лошадь, – только зелёненькие. Они защитят мои глаза от солнца, когда я пашу землю в поле.
– Разумеется, вы получите зелёные очки, – заверил пациентку доктор.
– Беда в том, сэр, – сказала на прощанье лошадь, когда доктор распахнул перед ней дверь приёмной, – что лечить животных берётся кто попало. Считают, будто это сумеет любой – а всё потому, что мы, звери, не можем пожаловаться. Но я вам скажу всё как есть: звериный доктор должен быть куда умнее обыкновенного. Видели бы вы сынка моего хозяина! Полагает себя великим знатоком лошадей. Парень такой толстяк, что из-за щёк глаз не видно, а мозгов
