будни – кого-то выписывали, кого-то привозили. Наступил второй день. Марина и Люба засобирались домой. Люба все боялась что-нибудь забыть, оставить: плохая примета, будто бы тогда снова можешь вернуться.
Перед операцией заполняешь бумажки, что согласна на наркоз и у тебя нет претензий в случае чего. Тетенька мужиковатого вида, большая, громкоголосая, задает вопросы: рост, вес, откройте рот, покажите зубки, есть ли протезы…
Алла Сергеевна взобралась на операционный стол, девушка-анестезистка велела зажать кулачок, как при сборе крови, ввела иглу в вену, сказала: «Плакать не надо». Алла Сергеевна ответила: «Я не плачу», и все – больше ничего не помнила…
Потом – как будто летит она на лучик света в длинном то ли тоннеле, то ли поезде. И вот он – этот лучик. Это лампочка на потолке – точечный светильник, точнее две лампочки, три, нет, все-таки один. Лампочки расплываются. Алла Сергеевна слышит где-то далеко, как будто во сне, веселый голос Маринки:
– Алку привезли. Ой, какая Алка красивая. Губы накрасила. Представляете, накрасила губы…
Алла Сергеевна думает про себя: ну да, накрасила, ну и что? Я же женщина. Почему я не могу накрасить губы в больнице – помада ведь неяркая, перламутровая.
И – очнулась. Лампочки постепенно соединились в одну, круженья перестали, но голова раскалывалась от боли. Алле Сергеевне показалось, что сейчас она не сможет сказать ни слова, не сможет открыть рот. Тут она услышала голос Иринки:
– Алл, ты как, очнулась?
– Кажется, да, – голос как из подземелья, трудно открывать рот, как после зубной анестезии.
– Ой, слышу твой голос. Какой звонкий.
Алла успокоилась, значит, голос не пропал, речь не отнялась.
Она попробовала приподняться, но все поплыло. Но и лежать, как бревно, было уже невмоготу. Тут зашла врач, справилась о самочувствии, велела вставать и даже обедать.
Мысль об обеде, даже плове на обед, вызвала новую волну тошноты.
Алла Сергеевна лежала на кровати, смотрела в окно, но с высоты третьего этажа видела только верхушки деревьев. Они торчали, как острые иглы. Стая ворон, как темное облачко, понеслась куда-то. «Носятся свободные птицы на просторе и счастливы», – думала она. Так хотелось туда, на волю, где хрустит под ногами снежок, морозец пощипывает щеки, хотелось вдохнуть свежий ядреный воздух, чтоб закружилась голова.
Вечером Алла Сергеевна с удовольствием поужинала, повеселела и даже подбодрила новенькую, ранее с ужасом наблюдавшую за Аллиным «отходняком», готовую бежать из больницы.
Молодую женщину – Галю – привел муж, было видно, как он ее любит и она его. Это была ее первая беременность, но специальные исследования показали у нее патологию плода, то есть, если ребенок родится, он будет с каким-то уродством. Врачи должны были помочь ей избавиться от плода медикаментозно, а если не поможет – прибегнуть к операции.
