style="font-size:15px;"> "Придется звонить родителям и просить денег", – мрачно подумала она, войдя к себе в комнату. Это было крайне неприятно, потому что они изначально были против того, чтобы Ирочка уезжала из дома, но, видимо, решили, что она хлебнет лиха в чужом городе, в съемной комнате в коммуналке и вернется, поджав хвост. Увы, занять было не у кого, стипендия кончалась быстрее, чем месяц, а у тех однокурсников, что побогаче, Ирочка одалживаться не желала…
Взгляд ее упал на шкаф.
"Может, продать что-нибудь ненужное?" – мелькнула у нее мысль. Впрочем, что за чушь, кому нужны ее кофточки и поношенные сапоги! И потом, сама-то она в чем будет ходить?
Она, однако, отворила дверцы и окинула взглядом скромный гардероб. И невольно посмотрела на дверь. Ирочка не открывала ее с тех самых пор, как проводила Павла, и теперь ей было страшно любопытно, как же так вышло, что он стал профессором, знаменитостью… Ведь это точно был он на фотографии у Анны Феодосьевны! Неужто подсмотрел что-то в ее учебниках и благодаря этому обогнал эпоху? Или сам сумел додуматься до чего-то важного? (Ирочка не читала Брэдбери, поэтому об "эффекте бабочки" даже не подумала.)
"Загляну, – решила она и посмотрелась в зеркало. – Только переодеться нужно…"
Провернув ключ в замочной скважине, она осторожно выглянула наружу и зажмурилась: так сияло солнце! И было тепло, цвели каштаны… Вот здорово, подумала Ирочка, у нас тут холодрыга и снег, а я могу сходить в настоящий… Первомай, – поняла она, увидев людей с транспарантами и флагами. И поспешила прикрыть дверь.
"Так, надо хотя бы юбку надеть, – засуетилась она, – и туфли на носки, ужас, но там почти все так носят, никаких колготок я не видела… Куртка… вот ветровку возьму, сумку через плечо… И на голову что-нибудь… О!"
– Сталиванна! – постучалась она к соседке. – У вас какого-нибудь шарфика или косынки не найдется? А то я уборку затеяла, а волосы повязать нечем…
– Держи, – ответила та, порывшись в комоде, и выдала девушке немного застиранную красную косынку. – И не мешай смотреть!
Тут Сталиванна с немалой силой стукнула по боку телевизора, изображение перестало рябить, и с экрана вновь запел Кобзон.
Ира убежала к себе, повязала косынку на рабоче-крестьянский манер, стерла помаду и решила, что сойдет за одну из демонстранток.
Она глубоко вздохнула и шагнула в май. По улице шли радостные люди, несли кумачовые транспаранты, портреты, березовые ветки с еле проклюнувшимися клейкими листочками и накрученными на ветви белыми бумажными цветами. Бухал духовой оркестр, веял сладкий весенний ветер, и у Ирочки на душе стало отчего-то легко и радостно. «Наверное, красные уже победили», – подумала она, оглядывая почищенный город, беленые стены и красные флаги. Вот, значит, как люди жили тогда…
А когда это – тогда, вдруг пришло ей в голову. Раз отмечают Первомай, наверное, уже закончилась гражданская война… или нет? Все-таки закончилась, поняла она,
