бутылку.
Водка называлась незатейливо – «Гоша». «Гоша» не вызвал у меня отрицательных эмоций. Точно так же, как и ранее осмотренные «Василий Иванович, Петька и Анка», «Генерал Суворов» и «Барская», эта водка была сделана, на мой взгляд, безупречно.
Больше покупать водку я не собиралась. Отдав продавщице бутылку, попросила показать мне еще одну.
– Слушайте, ну что ж так долго? – с раздражением высказался объект недавнего моего наблюдения в тот самый момент, когда я изучала вторую по счету бутылку.
Оглянувшись, я поймала взгляд больного человека. Его глаза, несмотря на уже выпитое, оставались холодными, как лед. Отдав бутылку обратно, я поспешила выйти на улицу.
Пакет с приобретенной «Барской» ударил по ноге, и это заставило меня остановиться. Посмотрев на магазин, от которого я успела отойти на несколько десятков метров, я решила, что не провела всю работу в данном месте до конца.
Он вышел на улицу, поднял воротничок и, засунув руки в карманы, засеменил прочь от места, где совсем недавно утолял жажду. Я поспешила следом и вскоре окликнула его:
– Эй!
Человечек в сером пальто повернулся, его голубые глаза продолжали оставаться холодными. Руки он из пальто не вынимал. Не люблю, когда человек во время разговора держит руки в карманах. Ну да ладно, сейчас необходимо как-то наладить отношения и побеседовать с этим хроническим любителем выпить.
– Тебе чего?
Я подошла к нему и, открыв пакет, продемонстрировала покупку, сделанную в «Русском Поле». Он долго смотрел на бутылку, затем поднял глаза, и я увидела в них блеск. Это придало мне надежду на то, что у нас состоится весьма полезный разговор.
– Ты что, продаешь, что ли? – не понял он.
– Нет, – покачала я головой, – я это вам дарю.
Он с недоверием посмотрел на меня, шмыгнул носом, оглянулся по сторонам. Наступил вечер, и начало подмораживать, причем крепко. Поежившись, он предложил зайти в подъезд.
«В подъезд, так в подъезд», – подумала я, поминая недобрым словом Грома, который заставил меня заниматься какой-то ерундой.
Мы поднялись на второй этаж, где он поспешил положить замерзшие руки на батарею. Затем порывшись в карманах пальто, он извлек на свет помятый, треснувший, некогда белый пластиковый стаканчик. Поставив его дрожащей рукой на подоконник, он потер небритые скулы и, глядя как голодная дворняжка на колбасника, попросил:
– Налей, а?
Я передала ему пакет вместе с бутылкой, не желая ее распечатывать. Если хочет выпить, и сам пробку открутит. Я молча стояла, наблюдала за тем, как бесцветная жидкость булькает в стакан. Он умудрился налить ровно до трещинки, после чего взял стаканчик двумя руками и поднес ко рту.
– Ну, девушка, за твое здоровье, – сказал он и отправил внутрь огненную воду. Поморщившись и занюхав рукавом, он посмотрел на меня, потом снова взглянул на бутылку.
