знал, а потому некоторое время ждал ответа.
– А где ты научился?
Отвечать на такой вопрос не хотелось, и чтобы не отвечать, он снова притянул к себе Ларису и на этот раз уже быстрее и увереннее нашёл её губки. Они были всё также плотно сжаты, но ему удалось язычком развести их.
– Так целуются? – спросила она, отстранившись.
– Так, – сказал он и снова прильнул к её губам.
Она держалась уже более раскованно. Почувствовав это, он положил её на спину, навалился, не встречая сопротивления этим своим действиям, но лишь попробовал опустить руку к её коленям, как почувствовал протест и оставил эти попытки, довольствуясь достигнутым, которое и так уж превзошло всего его ожидания. Да, это были всего лишь «сладкие томления юного осла», столь точно упомянутые Генрихом Гейне, а вернее конечно же переводчиком известного стихотворения, ибо лишь перевод на русский язык делает европейскую эрзац-поэзию поэзией высокого стиля.
Сколько раз потом, уже в училище, будучи оторванным от общения со сверстницами, он вспоминал ту ночь, и ему казалось, что он недоделал чего-то такого, что мог доделать, если бы проявил настойчивость. Но это, разумеется, только казалось, ибо в ту эпоху, оболганную демократами, девочки не позволяли себе переступать грани в юном возрасте. Ведь и того, что было у него с Ларисой, казалось, вполне достаточным, чтобы отношения встали на какую-то новую грань, ведь они, хоть и через плотные преграды, но ощущали взаимный трепет тел и стук сердец, готовых биться в унисон.
Они ещё стеснялись друг друга. Лариса стеснялась прикосновений его рук к тем частям тела, которые считала запретными. Николай стеснялся того, что она, прижмись он ближе, ощутит результат его волнения.
– Нам пора, – наконец сказала она. – Уже светает. Ещё увидят нас в катере? Подумают…
– Я люблю тебя, – сказал он на это. – А ты?
– Не знаю, – ответила Лариса. – Но мне приятно быть с тобой.
– И целоваться?
– И целоваться, – призналась она.
Он снова прижался к её губам. Но уходить было действительно пора, хотя уходить и не хотелось.
Когда, проводив Ларису, пришёл домой, отец ещё стучал на пишущей машинке в своём кабинете.
– Ну что, нагулялся напоследок?
– Нагулялся. – И после паузы продолжил: – Я вот хочу спросить у тебя, почему ты говоришь, что только Россия является Державой? Ведь по радио, по телевизору только и твердят: западные державы, заокеанская держава?
– С чего вдруг спрашиваешь?
– Да ты обычно говоришь так, а тут я поправил кое-кого в разговоре, а пояснить не мог.
– Ну что касается средств массовой информации, то там просто не понимают или не хотят понимать. Впрочем, в наш век атеизма и не могут понять. Слово держава – держать! Происходит от понятия – «удержание апостольской истины».
– Какой истины? – не понял Николай.
– Апостольской!
