своем месте, затянул все пристяжные ремни и натянул на голову прицельный шлем.
Его мониторы давали четкое трехмерное изображение цели в объемной координатной сетке. Это позволяло в точности определить не только угол атаки, но и расстояние до объекта стрельбы.
Включив электронику пушки, я взялся за рычаги управления и принялся выцеливать воображаемые торпеды, стаями нападающие на меня. Акриловая полусфера завертелась, послушная каждому моему движению, оба орудийных ствола задергались, как живые. Затем я откалибровал прицел по лазерному шнуру и спокойно стал ждать Молчунью.
Она появилась минут за пять до указанного Жабом срока. Я включил систему связи и произнес:
– Привет, пропащая!
Бортовой квантовый вычислитель моментально перевел мой голос в строчку на экране водительницы.
– Привет, Копуха! Полетаем? – раздался у меня в наушниках голос синтезатора речи.
– А то! Охотники мы или сухопутные крысы?
– Добро. Задраиваемся.
Молчунья заперла шлюз и начала нагнетать под корпус повышенное давление. У меня заложило уши, но это на минуту, потом пройдет. Бронированные створки перед нами раскрылись, заливая стартовую камеру забортной водой. Под таким давлением вода начинает резать, как скальпель, с ней надо быть осторожным. Когда камеру затопило окончательно, мы связались с командирской рубкой.
– Молчунья готова, – доложила водительница.
– Копуха готов, – сказал в микрофон я.
– Чистюля готов, канал чистый, устойчивый. Услышу морского ежа, ползущего по базальту.
– Их не бывает на такой глубине, – заявил я.
– Очень хорошо, – серьезно ответил Пас. – Не будут мешать.
– Отставить базар в эфире! – шикнул на нас Жаб. – Разрешаю старт!
Молчунья аккуратно вывела «Головастика» из стартовой камеры и отвела на безопасное расстояние от станции. Я развернул кресло так, чтобы видеть в мониторах шлема кормовую часть аппарата и станцию – очень хотелось посмотреть момент пуска реактивного двигателя.
– Давай, – подогнал Жаб Молчунью.
Сначала я заметил несколько пузырьков, сорвавшихся с дюзы, но уже через секунду их были сотни, а в следующий миг белый сноп, перемешанный с пламенем, ударил с такой силой, что я повис на ремнях кресла и чуть не вскрикнул от неожиданности. Молчунья – отличный водитель, но очень уж склонна к дешевым эффектам.
Я вывел на шлем показания лага и удивился, как быстро мы набрали скорость в сорок узлов. Но для «Головастика» это далеко не предел.
– Как ты, Копуха? – бесцветным голосом синтезатора спросила Молчунья.
– Норма! – ответил я.
– Тогда держись, проверяю маневренность.
На кой черт ее каждый раз проверять, никак не пойму. Нравится ей, по-моему, надрывать аппарат и издеваться над экипажем. Иногда мне
