в сумку к маме так, чтобы уголок торчал на виду, и мама не забыла письмо отправить. На душе девочки стало легко и весело, и она готова была ждать еще, сколько нужно, несмотря на то, что один летний месяц уже подошёл к завершению.
А Руфина с жалостью в сердце терпеливо ждала, когда погаснет детская надежда, потому что письмо никогда не отправится к адресату, а будет аккуратно спрятано под ключ.
Так будет лучше всем…
Глава 4
Соня лизнула край конверта и аккуратно заклеила. Ей нравилось отсылать бабушке Ирме свои фотографии, жаловаться, что скучает, и учителя ей ставят несправедливые отметки. Правда, о своих прогулах и невыполненных контрольных по предмету гармонии она старалась умолчать. Зато о новых женихах, о чудесных сапожках в магазине рассказывала красочно. У бабушки Ирмы можно денег и попросить, но это лишнее. Достаточно с милой ласковой наивностью рассказать о соблазнительных вещах, которые продаются в Москве и испытывают юную душу, чтобы бабушка “пришла на помощь”. Соня, действительно, скучала по бабушке. Она с нежностью вспоминала, как та, словно в детстве не наигравшись, наряжала её, точно куклу, в кружевные цветастые платьица. К каждому в тон покупала туфельки и взбрызгивала волосики малышки духами. Она мечтала, чтобы Соня выросла красавицей. Нежной, милой, скромной Белоснежкой, от которой пахнет конфетами.
Соня и впрямь стала красавицей. Только не нежной и милой, а броской и вызывающей. И пахло от неё не конфетками, а табачным дымом. В общежитии почти все курили с первого курса. От комнаты в квартире, которую ей сняли родители, девушка тайком отказалась, и теперь у неё водились карманные деньги.
На письма из дома Соня отвечала неохотно, иногда и вовсе оставляла без ответа. Она вырвалась наконец-то из домашнего плена с мамиными истериками, со странными, неприятно будоражащими сценами, когда мама то плачет, то смеётся, а папа хлопает дверью и готовит невкусный обед.
Соня смутно помнила, что у неё есть другая бабушка и сестра. За много лет их лица в памяти почти стёрлись, но ощущения уюта, доброй заботы и нежнейшей дружбы в её сердце всё ещё хранились.
***
Соня прислонила к чайнику иконку, зажгла и поставила свечку перед ней и стала читать приворот, который подруга написала ей на газетном обрывке. Голос зазвучал таинственно и немного пугающе в ночной тишине общежития:
– Раб Божий Калинин Артём сохнет по рабе Божьей Соне, как лист осенний, как свеча перед образами…
Какие только слухи не ходили в микрорайоне про тёмные дела Калины, про его “героические” криминальные вылазки, подчас обрастая мистикой. Приписывали ему даже странную гипнотическую силу. Его вызывающая независимость и безграничное (читай беспредельное) бесстрашие отпугивали врагов сами по себе.
Соня видела, как его боятся и уважают другие, знакомые ей, представители новой силы. Её пугал и одновременно привлекал образ, окутанный тайной и многочисленными
