гостей мы сегодня ждем особенных сюрпризов. Они, мол, уж не знаем как, известным им волшебным способом настроят юную красавицу на счастливую жизнь!
У Клуши так в нутрях все и рухнуло, как из груди в живот камень упал. Ну сведут упыри сегодня Хозяйку в могилу, не дадут голубушке покоя. Хорошая баба, жалко прямо до смерти. Уж Клуша-то помнит, как старая Хозяйка ее сама сыну выбрала, сама в гости зазывала, да Клуше все нашептывала: семья, мол, из выскочек, зато деньжищ вагон, хорошо дочку воспитали, за дорого, и языкам обучили, и всему, вот бы ее в невестки, а Клуша все отшептывала: ой ли, оставь их, дело молодое, сами с кем хотят пусть любятся, нас, старых, не спросят. Ан вот как все вышло, и поженились, и живут как дружно, и уж как Молодая Хозяйка Старую тешит, и кусок ей лучший, и на почетное место перед гостями сажает, даром что Старая Хозяйка уж десять лет как молчит и вроде как не узнает никого.
Поприветствуем, артист выкрикивает, поприветствуем наших загадочных гостей, имеющих прямую связь с потусторонним миром, и позовем их всех сюда, к микрофону! И тут же за колдунским столом шевеление, шорох, ведьмы юбками шуршат, ведьмаки стулья двигают – всем скопом потащились на то место расчищенное, где артисты играют. И Коршуниха, понятно, с ними, глазищи-то в пол, а улыбка змеиная, на руку тому кудрявому ведьмаку опирается, тот ей все что-то нашептывает, а она подхихикивает.
Клуша головой повертела, Хозяйку высмотреть – а вон она, усадили, сердешную, в кресло, сидит бледнее смерти, пальцы себе ломает, девки на нее веерами машут. Рядом нянька девчоночку тетешкает, а по другую сторону от Хозяйки сам Хозяин стоит, прямой весь, как дерево проглотил, не шелохнется.
А вот, все кричит артист, сейчас мы послушаем, что же наши уважаемые чародеи пожелают новорожденной.
И начали эти нечистые, тьфу на них, к микрофону по очереди лезть, и чего только не желают, а кабы это все сбылось, то уж и не ребенок был бы в семье, а слиток золотой в брульянтах. Одна-то уж вылезла, и машет рукавами, и машет: красоты, говорит, ей, красоты, чтобы никто из ныне живущих с девочкой не сравнился в красоте, чтоб, говорит, сияние от нее звездное исходило, повелеваю, говорит! И лунное, говорит, чтоб сияние тоже исходило, да что там мелочиться, пусть и солнечное исходит. Красота, говорит, красота! Еле эту ведьму от микрофона отпихнули с ее красотой. Другая вылезла: настраиваю, говорит, юную Талию на добродетель, чтобы не зародилось в ее душе зло, чтобы всем живущим желала она только добра и чтоб творила его направо и налево, сколько жизни хватит. Гости аж запереглядывались: на что это, мол, намекается? У кого это тут зло в душе? А тут уж ведьмак вышел, руками крутит, глазищами вертит, тряпками какими-то замахал: на богатство, говорит, настраиваю девочку, на богатство, чтоб ни в чем ей нужды не было никогда. Ну, этого хорошо встретили! Хоть это и немного стоит – дочку таких родителей на богатство настроить, где уж ей бедности-то хлебнуть.
Кудрявый ведьмак выскочил, с которым Коршуниха еще толковала:
