ситуация?
Здыхлик молчит.
– У тебя проблемы, да? Твоя мама болеет? Чем она болеет?
Только не реви при всем классе, Здыхлик. Замри, окаменей у себя внутри, перестань дышать.
– Она у него с катушек съехала, – весело гудят задние парты.
– Тихо там! – прикрикивает расхрабрившаяся после выволочки Тортила. – Так что у тебя дома? Говори, я слушаю!
– Ничего, – выдавливает Здыхлик чужой, неживой голос из судорожно напряженного горла.
– Громче! Я тебя не слышу.
Здыхлик сглатывает. Противный вкус, и пахнет железками.
– Все у меня нормально, – говорит он громче.
Тортила вытаращивает мутные глазки, разевает сочный рот, вытягивает вверх тонкую, моментально покрывшуюся рельефными венами шею, хватает воздух – кажется, вот-вот задохнется. Тут только Здыхлик и понимает актуальность ее прозвища – учительница будто тянет шею из панциря, и раздувшиеся ее ноздри зияют двумя черными дырками.
– Нормально? – верещит она. – Нормально! Меня там сейчас… что я не обращаю внимания… что я прозевала… и завуч… и ваша по математике еще… педсовет хотят…
Делает паузу – пару раз судорожно вдыхает. Тыкает в Здыхлика кроваво наманикюренным пальцем и тоном ниже продолжает:
– А раз нормально. То пойдешь после урока к завучу. И скажешь. Что все у тебя хорошо. Чтобы на меня. Из-за тебя. Больше не орали. И завтра же. Принесешь. Деньги. За. Фотографии! Всё! Продолжаем урок.
И тут же раздается бодрое дребезжание звонка.
В кабинете завуча нет никакого завуча. Девчонки, крутящиеся возле, снисходят сообщить, что Химчистка уехала в отдел образования и будет только завтра. Здыхлик с облегчением вздыхает и тащится к спортзалу. Физкультура. На нее не надо торопиться. А надо идти как можно медленнее и как можно дольше копаться в раздевалке. Жаль, что учитель не даст проторчать в ней весь урок. Но за опоздание ругать не станет.
– Стоять, Здыхлик!
Тягучие гласные, браслеты с заклепками, стойкий аромат самцов – такой плотный, что его, кажется, можно трогать руками. Не самые крутые из старшеклассников, но явно мечтающие такими стать. Что-то сегодня у сильных школьного мира повышенный интерес к Здыхлику.
– Мы щас уходим, сумки здесь оставим, – лениво тянет один из них, поигрывая мячом на резинке. Мяч черный, блестящий, разрисован мелкими белыми черепушками. – Стой здесь и сторожи, понял? Мы щас туда и обратно, за сумки ответственность на тебе – народ, сюда клади, тут стул сломанный в углу. Чтоб сторожил, понял? Придем, тебя не будет – найдем и бошку в клозет затолкаем, понял?
– А урок? – глупо спрашивает Здыхлик, заранее зная ответ.
– Слушай, Здыхлик, э! Але, ты че-т не понял! Сумки сторожи, понял? Уроки ему, гы-ы-ы! Погодишь учиться. А то больно умный станешь. Пошли, народ, дело на миллион.
На миллион… нет у них, конечно, миллионов. Но какие-то темные делишки крутят и деньги у них водятся. Если бы у них классная потребовала на фотоальбом, они бы шутя выложили…
