грудь так, что видно было лишь верхнюю часть. Её я знал. И грудь, и девушку. И это, кстати, меня несказанно радовало, поскольку означало, что я пока еще не начал водить в свою квартиру вообще незнакомых для меня людей, что, в свою очередь, говорило о пока еще не полной потере моей адекватности.
Девочку звали Юля. На самом деле она хорошая, не шлюха там какая-то. Просто у нее непростой жизненный период, и она порой устраивает вот такие вот вещи, подобно тому, как сейчас, а именно: случайная связь с человеком, которого знает не более нескольких часов совместного залива спиртного в одном из ночных клубов. Ей двадцать четыре года, она на полгода младше меня. Большие глаза, мелированные волосы. Невысокого роста, около ста семидесяти сантиметров, стройная. Тоже из Саратова. Знаете, она из тех девушек, которые способны свести с ума любого. Нет, не внешними данными, но собой. Когда ты видишь прекрасную особу и сам не можешь уже вспомнить, в какой же момент она влюбила тебя в себя. Похоже на то, как замечаешь прекрасный цветок, и его отражение раскрывается в тебе. И ты уже более не способен сопротивляться, яд введён, а противоядия не существует. А ещё у нее очень привлекательная грудь второго размера. Ну или, как я называю, полторашечка такая. По крайней мере, мне всегда казалось именно так. И, бывало, мы с ней даже спорили на эту тему. Сидели где-нибудь в ванной и спорили. Факт в том, что финал наших бесед был неизменным – мы умели найти компромисс. И он всегда был одинаков – наша дружеская беседа-спор перетекала в дружеские занятия любовью. Пожалуй, лучший из известных мне способов примирения. На моей памяти лишь однажды случилось исключение из этого правила. Мы были пьяны в ноль, просто два тела сидели в моем любимом белом кожаном кресле и говорили о том, как здорово всё-таки, что мы есть друг у друга.
Мы на самом деле оба так считаем. Мы любим друг друга. Но мы оба знаем, что не сможем стать друг для друга вторыми половинками. И это не теория, мы пробовали. Продлилось это около трёх месяцев. Нам тогда было по двадцать два. Но кроме самых крутых эмоций в горизонтальной плоскости мы не приобрели ничего, что должно быть, по нашим представлениям, у настоящей пары. Да и, собственно говоря, представления наши о паре слишком разнились, чтобы мы сошлись. Уже буквально на следующий день после того, как мы пришли к выводу о нашей несозданности друг для друга, мы возобновили нашу будничную просто дружбу. С периодическим «больше, чем друг». Нам так было лучше. И плевать, что шептали за спинами, мы оба являемся личностями, индивидуальностями со своим мнением. Мы не соглашались, что нарушаем какие-то нормы и правила, потому как мы не считали, что существуют вообще какие-либо нормы и правила. Мы за свободу.
Юля проснулась, когда я почти бесшумно подполз к ней и слегка дотронулся до неё рукой. Увидев меня, она тепло и искренне улыбнулась. Улыбка у неё была фантастически красивая и ясная. Иногда казалось, что в самую хмурую погоду достаточно просто засмущать Юлю, чтобы, увидев ее застенчивый взгляд, наполниться теплом
