но реальность оказалась куда интереснее. Перед сыщиком предстал пожилой господин – слово «товарищ» к нему категорически не шло – благообразной профессорской наружности, в пенсне и с бородкой клинышком. Он был тих, как ландыш, и учтив, как воспитанница института благородных девиц. Иван уже собирался сердито спросить у Петровича, кого он вообще притащил с собой, когда барышник, который обметал платком стул, прежде чем присесть на него, на мгновение повернулся в сторону Опалина, и из-под пенсне сверкнул такой острый взгляд, что вопрос замер у сыщика на губах.
– Давайте знакомиться, – бодро сказал Петрович, который сел между Опалиным и своим осведомителем. – Иван Григорьич, – кивок в сторону начальника, – Петр Сергеич, – кивок в сторону барышника. – Ну что, возьмем пивка? – Он энергично потер руки.
Опалин и его подчиненный взяли жигулевского, а Петр Сергеич оказался с подковыркой и пожелал портер, который стал пить мелкими глоточками, смакуя, как вино.
– Так что насчет Большого театра? – спросил Петрович, когда стаканы опустели больше чем наполовину и от удовольствия можно было переходить к конкретике.
Петр Сергеич поглядел на Опалина, на Логинова, степенно поправил пенсне и сделал еще несколько глотков.
– Театр… гм… что ж… Приятное место. Не без подводных, так сказать, камней… гм…
– Ты же говорил, что всех там знаешь, – вернул уклончивого барышника на землю Петрович.
– Всех? – поднял брови Петр Сергеич. – Нет… всех знать невозможно, видите ли. Я в основном дружу с… – он опасливо покосился на Опалина, – с кассирами, с кое-кем из капельдинеров…
– А артисты, артисты-то что? – напирал Петрович. – Ты про артистов лучше расскажи.
– Про артистов? Извольте. – Петр Сергеич вздохнул. – Из артистов лучше всего идут Лемешев и Козловский. Они меня и кормят, и поят, и некоторым образом одевают. – Он конфузливо хихикнул. – Молодые девицы без ума от Лемешева. Он, понимаете ли… Одним словом, внешность. Человеку нужна красота, без нее никуда. Ну вот, внешность у него есть. И поет, конечно… У Козловского своя публика, она уже не насчет внешности… гм…
– Ты про балет, про балет говори, – подсказал Петрович, видя, что Опалин стал как-то опасно ерзать на стуле.
– Балет? А, ну да… – Петр Сергеич сделал еще пару глоточков и вперил одухотворенный взор в пространство перед собой. – Балет тоже хорошо идет, особенно Ирина Седова. Мужчины от нее без ума. Женщины в основном ходят на Вольского, особенно когда он всяких принцев танцует, тогда у меня билеты чуть ли не с руками отрывают… гм… Остальные как-то не очень популярны. Ну сами посудите, оперу же часто по радио передают, голоса слышно… А балет – что балет? Его только в самом театре можно увидеть. В прошлом году приезжала из Ленинграда Уланова[1]. Знатоки очень хвалили, я надеялся, что билеты хорошо пойдут… Ну, купили, конечно, врать не буду, но с Лемешевым не сравнить. – Он вздохнул, глядя на остатки пены в стакане. – А вообще лучше всего шли билеты
Великая балерина Галина Уланова приезжала в Москву на гастроли в 1935 г.
