Алешу Вольского, и то – выступает он неровно. То летает, как бабочка или Нижинский[6], то еле-еле ноги по сцене передвигает. Вот он, кстати, орденов не имеет, и в газетах о нем нечасто пишут, потому что за ним никто не стоит. Зато Лерман – орденоносная, и Седова – заслуженная… Кстати, вы знаете, что звание заслуженного артиста было еще при царе? Ничего-то в театре не меняется, ничего!
Петрович поежился и поглубже засунул руки в карманы своего тулупа, в котором ходил бо́льшую часть года, потому что был отчаянным мерзляком. Дул ветер, на серой воде Москвы-реки покачивались утки, одна из них сердито закрякала и поплыла прочь, другие, поколебавшись, последовали за ней.
– Скажите, вы хорошо знали артистов кордебалета? – спросил Опалин.
– Не особенно, – ответил старик равнодушно. – Все кордебалетные себе на уме и все одинаковы: мечтают любой ценой пролезть в этуали[7]. Только вот мало кому это удается.
Опалин постарался как можно точнее описать молодого человека, труп которого он видел возле Большого театра. Брюнет, среднего роста, глаза карие, брови прямые, костюм… Но Яков Матвеевич только повторил, что понятия не имеет, о ком идет речь.
– Попадете в театр, – сказал он, – советую вам тщательно взвешивать каждое свое слово. Вы, кажется, неглупы, хоть и строите из себя простачка, – продолжал старый музыкант, усмехаясь. – Так вот, учтите: в театре вас раскусят в два счета. Не верьте ничему, что вам будут говорить, и особенно не верьте, когда они начнут разглагольствовать про искусство. Настоящее искусство они не способны распознать, даже когда с ним столкнутся. Петр Ильич Чайковский свое гениальное «Лебединое озеро» написал для балерины Гейтен, которая заявила, что под такую музыку танцевать невозможно. Это, в сущности, все, что вам надо знать о людях, которые якобы не могут жить без искусства…
Холодный ветер дул с реки, гладь со стальным отливом морщилась. Опалин не признавался себе, но был почти рад закончить этот утомительный разговор с человеком, отлученным от театра, который он счел своим долгом возненавидеть – как ненавидят бывшую жену, которая давно и счастливо живет с другим и думать о тебе забыла.
В известном всей Москве здании МУРа на Петровке Опалин возле своего кабинета столкнулся с Казачинским и по торжествующему выражению его лица понял, что дело сдвинулось с мертвой точки.
– Есть заявление, – сказал Юра. – Виноградов Павел Борисович, тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения, артист кордебалета. Вместе с матерью и сестрой проживал в коммунальной квартире на Арбате… Утром три дня тому назад ушел в театр и домой не вернулся. Думали, что он мог переночевать у своего приятеля, который живет в Щепкинском проезде[8] – это тот самый дом за театром. На следующий день забеспокоились, стали искать – приятель сказал, что последний раз видел Павла в театре после репетиции и понятия не имеет, куда тот делся… Вот такие дела.
– Зови
Вацлав Нижинский (1889–1950) – великий танцовщик и хореограф.
То есть звезды.
Щепкинский проезд – старое название переулка за Большим театром, выходящего на Петровку.
