уберетесь, черти немые!
Кто-то перевел (у немцев были переводчики). Один немец подошел и двинул ей по скуле так, что отлетела к печке.
Вот и все «ужасы» в одной отдельно взятой деревне под Тулой.
– А что, – говорю, – наши?
– А наши, когда пришли, были хуже немцев, – ее слова, – овец крали, девок драли, воровали да песни под гармошку орали. А если что недовольство – «вам что, сукам, под немцем лучше было?» И по скуле, а могли и шлепнуть. А которые от немцев прижили, одна своего ребенка младенцем сама удавила, чтоб ее не расстреляли, а на могиле написала «Здесь лежит сын врага народа».
Я не романтизирую немцев, но, когда смотрю наши фильмы про войну, уже думаю – а сколько там правды?
Этот отдельно взятый эпизод, естественно, не объясняет всего. Но вот, что касается сожжения деревень в Белоруссии с запиранием людей в сараи и амбары, – любимый эпизод наших режиссеров – хронологически это стало происходить после того, как партизаны взорвали кинотеатр с 800 офицерами вермахта.
Жители деревень, общающихся с партизанами были сожжены. Можно, конечно, спросить, а за каким они приперлись сюда кино смотреть, когда их не звали? Такая постановка тоже правомочна.
Тем чуднее, конечно, кажется наша победа, что Красная армия представляла из себя зачастую армию дезорганизованного асоциального элемента. Примерно то же самое рассказывала моей знакомой и бабка из Ржева.
Лучшие стихи о войне написаны до войны
Есть в голосе моём звучание металла.
Я в жизнь вошёл тяжёлым и прямым.
Не всё умрёт. Не всё войдёт в каталог.
Но только пусть под именем моим
Потомок различит в архивном хламе
Кусок горячей, верной нам земли,
Где мы прошли с обугленными ртами
И мужество, как знамя, пронесли.
Мы жгли костры и вспять пускали реки.
Нам не хватало неба и воды.
Упрямой жизни в каждом человеке
Железом обозначены следы —
Так в нас запали прошлого приметы.
А как любили мы – спросите жён!
Пройдут века, и вам солгут портреты,
Где нашей жизни ход изображён.
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли, не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Когда б не бой, не вечные исканья
Крутых путей к последней высоте,
Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,
В столбцах газет, в набросках на холсте.
Но время шло. Меняли реки русла.
И жили мы, не тратя лишних слов,
Чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных
Да в серой прозе наших дневников.
Мы брали пламя голыми руками.
Грудь раскрывали ветру. Из ковша
