немного сама, а мама быстренько сделает одно важное дело, и мы сможем пойти с тобой погулять на площадку, – присев перед дочкой на колени, спрашиваю ее.
– Холошо, – кивает с серьезным видом. – Договолились, – вздохнув, усаживается за стол. Не могу удержаться от улыбки: маленькая, а уже такая рассудительная.
Оставив Сонечку, увлеченную картинками, отправляюсь в ванную. Следующие двадцать минут в усиленном режиме застирываю вещи. Делаю это вручную, дабы не разбудить шумом машинки старуху. Да и не любит она, когда я пользуюсь ее техникой. Сразу посыплются упреки.
Справившись со стиркой, выхожу во двор повесить белье на просушку. У нас дом небольшой, построенный еще в хрущевские времена, балконы у всех маленькие – вот и сушат белье все по старинке, на веревках во дворе.
Поздоровавшись с выходящим из подъезда соседом, дядей Пашей, заканчиваю свое занятие. Расправив на веревке последнюю футболку, подхватываю с земли тазик и вдруг слышу громкий плач своего ребенка. С замершим от испуга сердцем стрелой взлетаю на наш этаж. Вбежав в квартиру, на ходу сбросив тапочки в коридоре, несусь в комнату. От увиденной картины буквально сатанею.
Над сидящей за детским столиком горько плачущей Соней возвышается старуха. Крепко схватившись за ручку малышки, тычет другой рукой в рисунок ребенка, ругая ее.
– Что ты орешь? Выродок! – кричит женщина, приходя в бешенство от истерики Сони. – Я тебя уму разуму учу, а ты вся в мать свою, – цедит сквозь зубы пропитанным злостью тоном.
Сорвавшись с места, отталкиваю старуху от дочки. Поднимаю ребенка на руки, отходя на пару шагов.
– Лейка, сволочь ты такая! – взвизгнув от моей наглости, кричит, как безумная. – Вот твоя благодарность! Да если бы не я, ты бы… – шипит старуха.
– Я помню все хорошо, не надо мне постоянно повторять, – рычу на нее в ответ. – Сгнила бы на панели, помню. Не трогайте ребенка! Не надо ее нервировать, – прижав малышку к груди, пытаюсь успокоить, поглаживая спинку. Только Соня начинает еще горше плакать.
– Да она у тебя невоспитанная! Ты ж ею совсем не занимаешься, идиотка! – кричит, яростно тыча пальцем в нашу сторону. – Что из нее вырастет? Она и карандаш-то держать не умеет правильно, – даже у меня, у взрослой девушки, глохнут уши от крика этой чокнутой, а ребенок, совсем испуганный, только и может, что тихонько всхлипывать, прижимаясь всем тельцем к моей груди.
– Т-ш-ш, малышка, не плачь. Мама рядом, – поглаживая Соню по головке, покачиваю в руках.
– Побойся Бога, ей и трех лет нет, зачем ей правильно карандаш держать?! – вернув внимание к старухе, шиплю сквозь зубы.
Я всегда стараюсь избегать стычек и ссор с ней, но когда речь идет о моем ребенке, я глотку ей перегрызу, но в обиду Соню не дам.
– Как можно быть такой дурой?! – кричит ведьма, надвигаясь на меня. – Детей воспитывать надо сразу! А тебе не надо ни черта! Кинешь ей эти карандаши, лишь бы тебя не трогала! Ты из нее
