братьев, с черными бархатными лацканами. «Мне казались они какими-то особенными высшими существами»,– вспоминал об этой встрече Алексей Андреевич. За весь вечер он не проронил ни слова, но в нем зародилось необоримое желание учиться в шляхетском корпусе.
Возвратясь домой, он думал о кадетах дни и ночи, пребывая, «как в лихорадке». Наконец он бросился в ноги отцу и заявил, что умрет, если его не отдадут в шляхетский корпус. Андрей Андреевич, вспомнив молодость, согласился повезти сына в Петербург. Объявили об этом решении Елизавете Андреевне. «С Богом! – ответила она. – Коли на то Божья воля, ступай в кадеты». Впрочем, своей домашней властью она устроила так, что Алексей еще два года прожил в родительском доме. Однако впечатления от встречи с Корсаковыми в Алексее не ослабевали и после зимних святок 1783 года Андрей Андреевич собрался в дорогу – на долгих, с сыном и слугой.
Во время остановки на одной из станций отставной солдат Архангелогородского пехотного полка Мохов написал просьбу о вступлении юноши в корпус. С этой тщательно хранившейся бумагой отец и сын приехали в столицу. Здесь они полгода ежедневно ходили к командиру Артиллерийского и Инженерного шляхетского корпуса генералу Петру Ивановичу Мелиссино,– чтобы безмолвно попасться ему на глаза и не дать забыть о себе. Но все старания были напрасны. Деньги таяли, последние недели все трое ели раз в день. Наконец издержали последнюю копейку. От полнейшей безысходности Андрей Андреевич пошел с поклоном на двор к митрополиту Гавриилу и получил от него по своей крайней бедности милостыню – рубль серебром. Выйдя из покоев владыки на улицу, отец поднес рубль к глазам, сжал в кулаке и горько заплакал; вместе с ним зарыдал и Алексей. На владыкин рубль прожили втроем еще десять дней.
На одиннадцатый день, заняв свое место в приемной Мелиссино и дождавшись его выхода, Алексей Андреевич со слезами отчаяния бросился к нему:
– Ваше превосходительство, примите меня в кадеты… Нам придется умереть с голоду… Мы ждать более не можем… Вечно буду вам благодарен и буду за вас Богу молиться.
Тронутый его видом, Мелиссино вернулся в кабинет и вынес собственноручную записку для подачи в корпусную канцелярию. В этот счастливый день 19 июля 1783 года отец и сын с утра ничего не ели. Завернув из корпуса в ближайшую церковь, они благодарили Бога одними земными поклонами – поставить свечу было не на что. К счастью, у какого-то родственника им удалось раздобыть немного денег на обратную дорогу отцу.
Этот жестокий урок бедности и голода Аракчеев не забыл. Впоследствии, став всемогущим, тщательно следил, чтобы на поступающие к нему прошения немедленно клалась резолюция – отказа или исполнения.
Не имея ни связей, ни положения, ни денег, молодой кадет полагался только на двух помощников – свое усердие и милость начальства. Вскоре он стал числиться среди первых учеников. Ему удалось значительно улучшить свое деревенское образование. Он свободно читал по-французски (говорил
