смотрел на них.
– Арестован? Что это значит – арестован? – только и мог сказать он.
Один из офицеров закричал на него:
– Еще четыре года тому назад следовало бы с тобой покончить!
– Что я сделал? – слабым голосом возразил Павел.
Взяв у него бумагу с подписью об отречении, Беннигсен направился к дверям, сказав царю:
– Оставайтесь спокойным, ваше величество,– дело идет о вашей жизни!
Но, выйдя в коридор, он снял с себя шарф и отдал одному сообщнику со словами:
– Мы не дети, чтоб не понимать бедственных последствий, какие будет иметь наше ночное посещение Павла для России и для нас. Разве мы можем быть уверены, что Павел не последует примеру Анны Иоанновны45?
Офицеры, оставшиеся в комнате, всячески поносили того, от кого натерпелись столько страху, но никто еще не осмеливался коснуться его. Мертвецки пьяный граф Николай Зубов (зять покойного Суворова), человек атлетического сложения, прозванный «Алексеем Орловым из рода Зубовых», подал пример другим, ударив царя в левый висок массивной золотой табакеркой. После этого ничто не могло удержать пьяную толпу, озверевшую от недавнего испуга. Царя повалили на пол и набросили ему на шею шарф Беннигсена. Однако Павлу удалось просунуть руку между шарфом и шеей. Выпучив глаза, он хрипел:
– Воздуху!.. Воздуху!..
В этот момент он заметил красный мундир одного из офицеров, который носили конногвардейцы, и, думая, что это великий князь Константин, их полковник, распоряжается его убийством, завопил:
– Пощадите, ваше высочество, пощадите из сострадания! Воздуху, воздуху!..
Это были последние его слова. Судьбе было угодно, чтобы он умер, виня в своей смерти того из сыновей, который не имел к ней никакого отношения.
Заговорщики схватили его руку, один из них вскочил на живот царю, другие принялись тянуть за концы шарфа. Даже тогда, когда они убедились, что Павел мертв, многие еще продолжали стягивать петлю, а другие, обезумев, принялись пинать труп.
В это время Беннигсен, слышавший шум и вопли, раздававшиеся из спальни царя, спокойно разгуливал по галерее со свечой в руках, рассматривая висевшие на стенах картины. «Удивительное хладнокровие! – писал М.А. Фонвизин, будущий декабрист, знавший подробности этой ночи от своего двоюродного брата А.В. Аргамакова, того самого офицера, который проводил колонну цареубийц до спальни царя. – Не скажу – зверское жестокосердие, потому что генерал Беннигсен во всю свою службу известен был как человек самый добродушный и кроткий. Когда он командовал армией, то всякий раз, как ему подносили подписать смертный приговор какому-нибудь мародеру, пойманному за грабеж, он исполнял это как тяжкий долг, с горем, с отвращением и делая себе насилие».
Вдруг возня и крики стихли, дверь в спальню отворилась и какой-то заговорщик возвестил:
– С ним покончили!
Беннигсен молча кивнул и отправился
При вступлении на престол императрица Анна Иоанновна подписала по требованию Верховного Совета "пункты", согласно которым обязалась править совместно с верховниками. Но позже она порвала этот документ и "приняла самодержавство".
