объединявшую несколько миров, – я потратил не один день, перестраивая всё в одном стиле и расставляя фигурки, пока они наконец не застыли в единой эпической сцене сражения Добра и Зла.
Как-то я пришёл домой из школы и обнаружил, что мой рагнарёк был сметён детским интересом. Егору было немного больше полугода, и он активно ползал по дому. Дождавшись, пока никто не видит, он вылез из своей кровати, заполз ко мне в комнату и устроил с моей инсталляцией примерно то же самое, что Везувий подарил Помпее.
Зайдя в комнату, я сразу оценил масштаб катастрофы, однако далеко не сразу осознал её: всё, что создавалось такими усилиями, несколько дней кропотливой работы, грандиозное строительство целого города из Lego – всё было сметено за несколько минут ребёнком, который даже не понимал, какую красоту разрушает.
Я не мог злиться на Егора, потому что понимал, что ему несколько месяцев, и он совершенно не соображает, что делает. Но мне было чертовски обидно.
«Ну как же так? Почему? Зачем это?» – спрашивал я себя, сидя у руин сказочного города, как Афродита, наблюдавшая падение Трои.
Слезами, которые текли из меня вместе с соплями, можно было превратить чудесный град в игрушечную Атлантиду, однако этого не допустил Игорь.
– Ты чего разревелся? – спросил он, застав меня за сим постыдным занятием.
Я постарался успокоиться, сделал глубокий вдох, затем посмотрел на разрушенные труды и снова заплакал.
– Хватит ныть, – предложил мне отчим. – Ты же пацан. Чего плачешь, как девочка?
Мне стало стыдно, и я пожал плечами.
– И вообще, – продолжал Игорь, – ребёнок ползает по квартире, а у тебя тут мелкие кубики. Ещё хорошо, что он не проглотил один из них, а то представляешь, что могло произойти?
Я представил, как Егор глотает большой кубик, тот застревает у него в желудке, моему брату становится плохо, мама с Игорем вызывают скорую, и младенца везут в больницу, где делают ему операцию: разрезают живот у этого крохотного человечка, чтобы достать кубик из моего замка.
– Это очень опасная штука, – продолжал Игорь.
– Я понимаю, – пробурчал я.
– Постарайся сделать так, чтобы больше такого не было, – сказал отчим.
Он вышел из моей комнаты. Я посмотрел на замок – мне по-прежнему было обидно, но я понимал, что только чудом сегодня ребёнок избежал ужасной участи. Плакать больше не хотелось. Вместо этого я аккуратно собрал все кубики в коробку и больше никогда в жизни не доставал их.
Обычно в пятницу вечером Игорь или мама отвозили меня к бабушке, и я проводил выходные с ней и друзьями детства.
Сначала я ездил домой каждую неделю, потом – раз в две недели, а потом и раз в месяц.
Мама не слишком поощряла моё общение с бабушкой. На это у неё был целый ряд причин. Во-первых, я никогда не скрывал, что люблю бабушку
