я. – Ты просто мальчик.
– Нет, я король! – возмутился Матвей. – Скажите ему, что я король!
– Он король, – кивнул один из ребят.
– Да, король, – согласился второй.
– Король-король, – пробормотали ещё несколько человек.
– От того, что несколько идиотов признали твою власть над собой, ты ещё не стал королём! – пафосно произнёс я фразу, которую намедни слышал в каком-то фильме.
– Видишь корону? – Матвей указал на корону, которую сделала ему гувернантка из папье-маше. – Я король!
– Да? – позволил себе не поверить я. – Ну-ка, дай посмотреть!
– Нет! – крикнул Матвей, но уже было поздно: я успел сорвать корону у него с головы и теперь внимательно её рассматривал, – сделана она была действительно на славу. – Отдай! – Матвей попытался вырвать у меня свой символ власти и с силой ухватил за корону. Кусок картона остался у него в руках, – корона была порвана. – Что ты наделал? – в ужасе спросил Матвей. – Ты порвал мою корону!
– Нет короны – нет короля! – провозгласил я.
Никто не повторил за мной этот лозунг, но я видел улыбки на глазах многих ребят: они уже не хотели играть с Матвеем в короля и его слуг. Они хотели играть на равных условиях…
Так я обзавёлся друзьями в старшей группе.
Пока я понимал всё это, Матвей привёл воспитательницу, которой уже успел наябедничать на меня.
– Ты зачем ему корону испортил? – строго спросила она.
– Да я взял посмотреть! – воскликнул я. – Я не думал, что он её у меня вырвет.
– Он порвал её! – крикнул Матвей. – Он специально её порвал!
– Нет, не специально! – крикнул я.
– Почему ты отобрал у него корону? – спросила воспитательница.
– Потому что хотел посмотреть.
– Ты что, не знаешь, что нельзя брать без спросу чужие вещи? – спросила воспитательница.
– А он кричал, что он король и говорил, что это потому, что он в короне. А я захотел посмотреть.
– Но корона порвалась.
– Я не специально.
– Нет, специально! – кричал Матвей. – Он специально! Он порвал её, потому что он злодей!
– Нет, Матвей, он не злодей, – улыбнулась воспитательница. – Просто Вася у нас революционер.
Я понятия не имел, что такое революционер, но было что-то тёплое в улыбке воспитательницы, и я понял: что бы это ни было, это не плохо.
А когда вечером воспитательница, смеясь, рассказала эту историю бабушке, я понял: революционер – это хорошо.
Когда мы с бабушкой возвращались домой, я рассказывал ей, что случилось на самом деле. Бабушка сказала, что так делать нельзя, и я никогда больше так не делал. Она не сердилась, и всё было хорошо, но я чувствовал обиду: Матвей называл себя королём, он действительно верил в это… и, что хуже всего, другие ребята тоже верили в это.
