Ладу. Если Дэн встречался с Артёмом, то им словно бес овладевал, и последние остатки совести испарялись в угаре.
– А я с вами посижу! – сказал я.
– Лады, Горе, но только если пить будешь.
– Буду, но чтобы не подмешивать мне всякого говна в этот раз.
– Да упаси боже, – Артём перекрестился, передразнивая меня, – я в тот раз от страха чуть не умер. Так что не переживай.
Настоящий португальский портвейн и кальвадос! Это дело. Я залпом выпил стакан порто. И закрыл глаза. Никогда не был в Португалии, но вот, по мере того, как по телу разливалось вино, в мозгу стали вспыхивать чудные образы: яркое-яркое солнце жжёт землю, увитую виноградниками. Ветра нет, в тишине лишь доносится странный, отдалённый гул: накатывает и затихает, накатывает и затихает. Тут я понимаю: это прибой! Я услышу его всегда, даже будучи совсем глухим, я слышу, как море наступает на берег отчётливо, даже если моря рядом нет. Вот я уже иду по берегу, мои босые ноги 53-го ступают по гальке. Как хорошо. Но что-то не так. Кого-то сейчас рядом со мной не хватает – того, кто должен быть.
– Горе, очнись.
*
Лада спит на диване в совершенно безобразном виде. Эти двое сидят, Дэн полуголый. Я поднялся и прикрыл Ладу, меня качнуло – всё-таки кальвадос с портвейном смесь убойная. В ноутбуке музыка.
Я взял плед и накрыл Ладу. Тут я впервые обратил внимание на её лицо во сне. Оно стало совсем другим, мышцы расслабились, рот приоткрылся, брови разгладились. Лицо совсем детское, почти ангельское.
– Ты её больше не приглашай, – говорит Артём. – Она как-то старовата. Да и с придурью явно. Подумать только, притащил бабу за тридцатник!
– Ты прав, ты прав. Но жалко её как-то, – Дэн курит уже вторую пачку за вечер.
Артём качает головой и раскуривает трубку. По комнате расползается едкий аромат травы.
Я кладу руку на голову Ладе. И всё понимаю. Она пришла в этот мир страдать, она страдает за нас.
– Горе, ты чего к Ладе пристаёшь? – спрашивает Дэн.
И тут же добавляет задумчиво:
– Хотя я не против.
Я смотрю на этих двоих, они безобразно пьяны. В дьявольской лысине Артёма отражается луна. Я подхожу к столу, наливаю кальвадос в стакан для портвейна, выпиваю залпом.
Артём продолжает свое:
– Бабе за тридцатник, валяется тут пьяная всё время, Дэн, жуть…
Я резко поставил стакан на стол. Братья подняли на меня тусклые глаза.
– Ну и что? – вдруг закричал я. – Хоть сорокет! Вы думаете, это она просто так валяется? Для смеха бухает!? Так это она за вас, мудаки, бухает, вас спасает! Ради вас валяется!
*
Дэн перестал встречаться с Ладой. Она больше не приезжала. Потом как-то он написал ей в контакте, но вместо неё ответила мать: «Лада в психиатрической лечебнице. Перестаньте пудрить мозги моей бедной девочке. Она считает вас богом».
*
А потом была Алиса. Ты как с картины сошла. Мне брат показывал
